Православные чудеса в мире. Так что же такое смерть? Чудеса на автобусных остановках

СОВРЕМЕННЫЙ ПАТЕРИК
Чтение для впавших в уныние
Майя Кучерская
Смерть грешника люта

Один мужик поехал в паломничество. Это его надоумила соседка, Сергеевна. Она сама недавно вернулась из паломничества, при этом с исцеленной ногой. Ездила не так уж и далеко, в Бобренев монастырь. Никаких особых святынь в Бобреневе не хранилось, была только Федоровская икона Божией Матери. Икона самая обыкновенная, написанная в Софрино, но в народе давно уже поговаривали, что икона чудотворная. Сергеевна, подойдя к иконе, не знала, о чем попросить, как-то все выскочило из головы, но вдруг вступило в ногу, и она попросила: «Матерь Божия, чтоб коленка моя прошла!» Наутро коленка совершенно прошла, отпустило, Сергеевна начала ходить, как девочка. И, вернувшись домой, поделилась с соседом чудом. Сосед помнил, как Сергеевна хромала, удивился и, хотя не поверил, тоже решил съездить. Интересно все-таки.
Приезжает, а подойти к иконе не может. Не пускает его какая-то сила. Он уж и так, и эдак, и справа, и слева, и спереди! Стоп, и все тут. Ближе чем за метр подойти не может. А все подходят: и дети, и бабы, и парень какой-то заполошный, все. Только не он. И такая злость взяла мужика, что он аж лицом почернел. Идет к монаху, что свечки продает, спрашивает его, в чем дело. Может, слова какие надо знать особенные. А монах сквозь очечки так посмотрел и говорит:
- Не допускает вас к себе Матерь Божия. Видимо, за грехи.
- За какие еще грехи! - заорал мужик.
А монах ему снова сквозь очечки - сверк!
- Кричать в храме Божием не положено.
Мужик, что поделаешь, замолчал. А монах дальше жмет, тоже разошелся уже:
- Покайтесь. Завтра утром будет служба, в восемь начнется исповедь, подходите к исповеди. Вы раньше-то исповедовались?
- Никогда.
- Ну, вот и наступило время. Только вспомните все хорошенько.
Хотел ему мужик сказать, что нечего ему вспоминать, да только плюнул. Правда, уже когда из церкви вышел. А потом как побежит обратно, назад, прямиком к иконе, думал с налету взять.
За метр - бабах! - стена! И лбом об нее мужик ударился, вроде как об дерево, хотя стены-то никакой не видать. Воздух один. Схватился мужик за лоб и ни на кого не глядя - на электричку! «Вот тебе и икона. Собаки, а не люди». Вот что он думал, пока ехал домой. А дома смотрит, Сергеевна за забором в огороде картошку копает и не хромает. Мужик думает: подойду сзади и придушу. Но Сергеевна его заметила, окликнула, подбежала к изгороди, заворковала - как ты, да как иконочка, да как благодать. Ну, мужик постоял, постоял, слова ей не сказал, развернулся и пошел. Всю неделю проходил он черный. И ни с кем ни о чем не говорил. А через неделю умер.
Сергеевна, конечно, не выдержала, поехала в монастырь выведывать, что ж такое с ее соседом случилось, что вот даже умер человек. А в монастыре как узнали про соседову смерть, головами закачали - как мужик ударялся о невидимую стену, многие видели. А тот, самый умный, в очечках, что свечки продавал, только плечами пожал: «А что тут удивительного?»

Из жизни молодых мам

Тоня залетела. Будущий десантник, из военного училища, познакомились на дискотеке. Жениться, конечно, не собирался. А Тоне семнадцать лет, на выпускном танцевала уже с животиком. Мама как узнала, обрадовалась - хорошо, что не сделала аборт, дочка, ничего, выкормим. Вдруг врачи говорят: «Плод обвит пуповиной, очень неудачно, при родах задохнется». И стали советовать делать Тоне кесарево. Тут уж и мама с врачами заодно. А Тоне живот резать не хочется, свой все-таки, красивый такой животик, и вдруг его резать ножом!
Тоня говорит врачам: «Боюсь». А врачи Тоне: «Убьете ребенка». И Тоня затосковала. Но тут маме посоветовали - в Бобреневе, после окружной первый поворот направо, монастырь, там Федоровская икона, надо ей помолиться, и все будет хорошо. Но Тоня уже на девятом месяце, не сегодня-завтра родит, а транспорта до Бобренева не ходит никакого. Ходит только до поворота, дальше три километра пешком по полю. На дворе зима, конец ноября. Но мама взяла Тоню за руку, доехали на автобусе, выходят, и вперед. Ветер дует, скользко, но ничего, как-то топают.
В общем, еле дошли. Калитку чугунную толкнули - открыто. Вошли на территорию, подходят к церкви, а церковь закрыта. Тоня в слезы. Мама заметалась по монастырю. Тут выходит из какого-то каменного здания монах и объясняет: у нас служба только по воскресеньям, но приложиться, свечку поставить - это мы никому не отказываем. И громадным ключом открывает церковь. Тоня как зашла - сразу к иконе, хотя никто ей не говорил, какая икона, но она как сердцем почувствовала. Ну, постояли, перекрестились, поставили свечку, а что дальше делать - непонятно. Тоне все равно грустно и страшно очень. И еще ведь идти обратно по полю. Монах, что им дверь открыл, подходит к ней и говорит:
- Не знаю, что у тебя случилось. Но ты просто постой здесь или посиди, помолись, и все будет хорошо.
Тоня села на лавочку, мама рядом, посидели, отдохнули немного, ушли.
Через два месяца приходит мама в монастырь, рассказывает:
- Только мы из монастыря в тот день вышли, Тоня вдруг как закричит: «Мама, что со мной происходит!» Я подумала: схватки. «Тянет внизу живота?» - «Нет, мама, нет! Тянет вверх». И сама чуть не бежит. Я за ней. Тоня, скользко, Тоня, подожди! Добежали до поворота. Тут же подъехал автобус. Через два дня и правда схватки. Мальчик. Здоровый, крепкий, 4 кг, врачи собрались со всего отделения смотреть на Тоню и ребенка, один даже, вроде профессор, сказал: «Впервые в моей врачебной практике!» Только приехали домой из больницы, из военного училища приходит курсант, друг того, непутевого, от кого ребенок, и спрашивает: «Вам папа не нужен?» Мы растерялись. Он снова: «А муж?» Оказывается, он на Тоню давно глаз положил и давно бы уж пришел, но родители его были сильно против. Но он их уговорил все-таки и сразу же прибежал к нам. Позавчера расписались.
Еще через месяц младенца привезли в монастырь крестить. Тоня была совсем другая, серьезная и очень спокойная. На крестинах мальчик ни разу не вскрикнул, только тихо гулил. Маме очень хотелось, чтобы дочка сама все еще раз рассказала, как и что было, но Тоня стеснялась. Сказала только:
- Тогда, на поле, когда мы вышли из монастыря, меня словно подхватило что-то, так мне стало легко. И я поняла, что бояться больше нечего.

Анютины глазки

Отец Антипа получил благословение на жительство в ближней пустынке, что располагалась в пяти километрах от монастыря. Озеленитель по своему мирскому образованию, отец Антипа превратил пустынку в чудный сад - каких только цветов не росло у него на клумбах, от первых весенних дней до глубокой осени. В ветреные дни благоухание от его сада доносилось до монастырских стен. Даже в келье он устроил небольшую оранжерею, вел переписку с академией, получал в конвертах семена новых сортов, при этом пребывая в непрестанной молитве, всегда оставаясь радостным и бодрым. Братья, навещавшие его в уединении, неизменно восхищалась плодами его трудов, но отец Антипа обычно отвечал: «Как желал бы я обонять благоухание цветов райских». Пришедший же к нему однажды один прозорливый авва отвечал ему на это: «Уже недолго тебе ждать». Через несколько месяцев отец Антипа умер. Стояла поздняя осень, выпал первый снег, и Господь явил братии чудо. На следующий день после похорон батюшки-садовода на его свежей могиле проросли и расцвели анютины глазки. Так и цвели несколько дней, не увядая ни от холода, ни от ветра, пока снег не засыпал их совершенно.

Не зря

Нина Андреевна стала верующей в сорок лет. Ее оставил любимый муж, и сердце ее обратилось к Богу. У нее было трое детей, и ей было их очень жаль. Как и всякой матери, ей очень хотелось, чтобы жизнь их складывалась светло и прямо. Чтобы Бог не взыскивал с них за ее и за отцовские грехи, которые, как она прочитала в одной православной книжке, накапливаются и давят на многие поколения вперед. А в том, что грехов этих очень много, она не сомневалась - ее отец и бабушки с дедушками были безбожниками, а в роду ее мужа вообще было много неправославных и некрещеных.
И вот однажды от одной умершей женщины Нине Андреевне досталась старая и несколько странная икона с надписью «Царь». Стояло глухое для церкви время - начало 1980-х, настоящие, не софринские иконы, написанные красками на дереве, были редкостью. И Нина Андреевна иконе очень обрадовалась.
На иконе был изображен святой с копьем в руках, в багряной царской порфире - значит, это и был царь, только непонятно какой, имени его написано не было. Тогда Нина Андреевна показала иконку знакомому священнику. Он прочел это странное слово и объяснил ей, что на иконе написано «Уаръ». Только по-церковно-славянски, поэтому «у» похоже на «ц», а в конце стоит «ер». Нина Андреевна отыскала в минеях житие этого святого и узнала, что мученику Уару молятся о некрещеных родственниках, и живых, и усопших. Так что род твой, накопивший грехи, по ходатайству мученика, от всех этих тяжких тонн безобразия освобождается. Это было как раз то, что нужно.
У того же батюшки, который помог ей прочитать надпись, Нина Андреевна взяла благословение - каждый день читать мученику Уару канон, попутно поминая своих родных, и по линии мужа, и по своей. И так весь Великий пост. Каждый день. Батюшка ее благословил.
Весь день Нина Андреевна ждала не могла дождаться позднего вечера. А вечером, сделав все дела и уложив детей спать, зажигала лампадку перед иконой Уара, открывала книжечку с каноном и молилась. И после каждой песни канона поминала всех своих и мужниных родных, живых и умерших, всех, кого только помнила и знала и чьи имена могла выяснить у родственников.
Молиться ей очень нравилось. В душе после канона поселялась радость, мир озарялся светом. Непонятно только было, отпускались ли всем поминаемым их грехи? Или пока нет? Прошло три недели, наступила крестопоклонная, Нина Андреевна молилась. Но все чаще думала: «Господи, да не зря ли я все это делаю?»
И вот уже на пятой седмице поста, глубокой ночью она проснулась вдруг от страшного крика. «Мама! Открой окно!» - кричал ее младший сын, семилетний Ванечка. Нина Андреевна побежала в детскую, распахнула форточку, а Ваня сидел на кровати и тер глаза.
- Очень плохо пахнет, - уже намного тише сказал он.
- Тебе что-то приснилось?
- Это был как будто не сон, а правда. Я лежал здесь, на своей кровати, и вдруг вон в том углу, - Ваня показал рукой, - появился он, в фиолетовой короне, только не настоящей, а из бликов света. Он был совсем маленький, ростом с ладошку, но шел прямо на меня и говорил: «Будь проклят тот день, когда ты узнал имя Христа. Будь проклят тот день, когда ты крестился», - Ванечка вздохнул. - Но тут напротив появился мученик Уар, такой же маленький, только от него исходили яркие лучи, и одним он попал в того, а фиолетовый извивался и все хотел увернуться, но не мог - и вдруг лопнул!
Тут же по комнате разнеслась ужасная вонь, от которой Ваня проснулся.
Мама поцеловала сына в лоб, погладила по голове, и мальчик уснул крепко-крепко, тихо посапывая во сне.
Всем, кого встречала и знала, Нина Андревна рассказывала про этот удивительный случай и каждый раз повторяла: «Никогда нельзя испытывать Господа и задавать Ему глупые вопросы, потому что никакое усилие не бывает напрасным».

Испорченный шкаф

Одна девушка тайно от родителей молилась Богу. Когда они ложились спать, она отодвигала книги с полки книжного шкафа, ставила иконки, зажигала лампаду и начинала читать правило и псалтырь. И вот однажды она так увлеклась молитвой, что не заметила, как огонь лампады стал очень высоким и начал прожигать шкаф. Она задула пламя, но было поздно - от огня в верхней панели шкафа образовалась черная дырка.
Девушка ужаснулась. Что скажут родители? И она начала молиться о том, чтобы дырка как-нибудь чудесным образом затянулась, а шкаф стал как новенький. «Верую, что Господь может сотворить это», - повторяла девушка. Она простояла на молитве час, и другой, закрывала и открывала глаза в надежде, что чудо свершится, но черный круг так и не исчез. В скорби девушка легла спать.
Наутро она сразу же взглянула на полку - дырка была на месте. И скрыть ее было невозможно, даже высокие книги не заслоняли ее. Девушка ждала разгрома. Но вот вошла ее мама и ничего не заметила. Вошел папа и тоже ничего не сказал. Они смотрели прямо на шкаф и ничего не говорили! Лишь спустя три года мама девушки обратила внимание на то, что шкаф прожжен, к тому времени она и сама начала ходить в церковь, и все поняла. А шкаф все равно купили новый, этот совсем развалился.

ОТЕЦ ПАВЕЛ И АГРИППИНА
1. В далекие края

Жила-была девочка Груня. Росла она в благочестивой купеческой семье, росла и думала: вырасту большой, стану монахиней. Вскоре она и правда выросла, довольно большой, и поступила на курсы медсестер в Марфо-Мариинскую обитель. Там ей выдали подрясник, и Груня начала ухаживать за больными. Все это ей очень нравилось. Однажды сама Елизавета Федоровна подарила ей на День ангела свою фотографию с дарственной надписью. Но тут пришли большевики, великую княгиню убили, а ее обитель разогнали.
Груня начала ходить в Данилов монастырь и познакомилась там с одним молодым иеромонахом. Звали его отец Павел. Он был строгой жизни, с чадами своими говорил сурово, и Груне это было близко, сюсюканий она терпеть не могла. Характер у нее был сильный, и она любила твердую руку.
Большевики добрались и до Данилова, отца Павла арестовали и отправили по этапу. Он и не знал сначала, что за ним едет девушка, его чадо, 28-летняя Груня, едет, чтобы подкармливать его и не дать ему умереть. Это один старенький схимонах Данилова монастыря, отец Симеон, благословил ее поехать за отцом Павлом, и Грунины папа с мамой на это согласились. И вот Груня ехала, с горем пополам. В одних вагонах ехали заключенные, а в других обычные люди. Когда высадят заключенных, никто не знал, это нужно было отслеживать. Груня смотрела в окошко, прислушивалась, не спала. И выскакивала всегда в нужный момент. Но потом надо было дождаться следующего поезда и сесть в него, снова вместе с этапом, и она каждый раз уговаривала, умоляла взять ее, и ее сажали в соседний с заключенными вагон. Отца Павла она видела только издалека и не каждый раз.
Как вдруг в одной из тюрем Груне разрешили свидание. Увидев девушку, отец Павел даже не улыбнулся и сдвинул брови.
- Кто благословил?
- Отец Симеон и родители, - ответила Груня. Только тогда батюшка немного смягчился.

2. Беготня за санями

Груня поехала за отцом Павлом дальше. Последние двести километров, остававшиеся до места ссылки, города Акмолинска (ныне Астана), нужно было проехать на санях. В сани сели уголовницы, отец Павел и конвой, лошадка тронулась, Груня за ней. Лошади было тяжело, полные сани народу, не так уж быстро она шла, и все равно пешему человеку было не успеть. Груня побежала. Уголовницам стало ее жалко. Они начали уговаривать солдат пустить ее в сани, и те остановили лошадь, подозвали девушку к себе. Груня подбежала. «Что, все двести верст будешь так бежать?» Она ответила: «Буду». И ее посадили в сани.
Они сняли с отцом Павлом комнату в городе, посреди комнаты повесили веревку и разделили комнату простыней. Отец Павел служил литургию, а Груня подпевала, и еще готовила еду, занималась хозяйством, стирала. Однажды пьяный милиционер, казах, зашел к ним и стал требовать у отца Павла денег. Но денег у отца Павла не было. Тогда милиционер выстрелил в батюшку в упор. Но не попал. Попал в Груню, потому что она успела загородить отца Павла собой. Пуля ударила ей в щеку, рана была не страшной, но все равно пришлось ехать в больницу. И опять отец Павел ругался: «Разве так можно? Что ты делаешь?!»

3. Сходи еще разок

Однажды зимой в доме кончилась вода. Груня взяла ведро. За окном выла вьюга, нести полное ведро было скользко и тяжело, и отец Павел сказал: «Принеси полведра». Но придя на реку, Груня подумала: «Что же, я принесу полведра и пойду второй раз? Нет уж, принесу-ка сразу полное!» И принесла полное. Отец Павел смотрит: ведро полное, не послушалась Груня! «Иди обратно, полведра вылей в реку».

4. Без слов

Больше двадцати лет отец Павел провел в ссылках и лагерях. В 1955 году он поселился в затворе в Тверской области. Кроме двух келейников и Агриппины Николаевны (конечно, уже не Груни) никто не знал, где находится его дом. Из затвора отец Павел писал письма некоторым священникам и мирянам. Гонения отступили, но жизнь священников была еще очень тяжела. Отец Павел помогал им идти верно, и писем его ждали, как встречи с Господом Богом, потому что батюшка знал волю Божию. Только одному человеку писем он не писал - Агриппине Николаевне. «Что писать, и так все ясно, я тебя люблю и за тебя молюсь. А остальное тебе скажет твой духовник», - так говорил ей отец Павел. И Агриппина Николаевна не обижалась. Она верила, что так и нужно. Жила без писем. Все вокруг говорили: «Да вы же спасли ему жизнь!» Она отвечала: «О чем писать, и так все ясно. Батюшка меня любит и за меня молится. А остальное мне говорит мой духовник».

5. Спасите меня от Агриппины!

Отец Павел благословил 56-летнюю Агриппину выйти замуж за больного старика, чтобы ухаживать за ним и не дать ему погибнуть без ухода. Они не венчались и, конечно, были мужем и женой лишь на бумаге. Агриппина Николаевна ухаживала за ним до самой его смерти.
А потом попала в дом к одному пожилому священнику, очень хорошему и очень известному, Агриппина Николаевна стала его домработницей и духовной дочерью. Отец Павел начал писать этому священнику письма. И почти в каждом письме утешал его и просил не сердиться на его Агриппину. Потому что Агриппина-то оказалась невозможной! Ее несгибаемый характер повернулся другой стороной. Старенький священник, опытный, мудрый, интеллигентный, никак не мог с ней ужиться. И жаловался на нее отцу Павлу. Но отец Павел отвечал: «Это воля Божия, потерпи, воля Божия». А потом устал повторять одно и то же и написал - можно отпустить ее и делать, как легче, но только… быть с ней воля Божия.

6. Кончина

Агриппина Николаевна умерла глубокой старушкой, в 1992 году. 15 священников отпевали ее, и никак не могли решить, кто понесет гроб, - хотелось всем. Гроб носили вокруг церкви, храма святителя Николая в Кузнецах, пели и плакали.

7. Видел, что хотел

Все это были истории про Агриппину Николаевну, а об отце Павле писать невозможно. Страшно.
Последние тридцать с лишним лет он провел в затворе, но видел то, что происходит за тысячи километров от него, слышал разговоры, которые говорили в других городах, читал мысли, которые человек никому никогда не открывал. Он писал письма тем, кого выбрал, иногда присылал телеграммы и там пересказывал эти разговоры, называл фамилии людей, которых не встречал, посылал по адресам в места, где никогда не был. То есть и видел, и был, но как-то по-своему, непонятно как, можно сказать «духом», но от этого не станет ясней. Часто в письмах были ответы на вопросы, которые ему только собирались задать. Все конкретные примеры - из области научной фантастики.
Только один. Во время операции отца Всеволода Шпиллера Агриппина Николаевна как раз сидела у отца Павла в гостях, отец Павел угощал ее чаем и между прочим спросил ее о сыне отца Всеволода: «Почему это Иван Всеволодович все время стоит у двери в операционную?» Но потом спохватился: «Ах да, ты же этого не можешь видеть!» Все, конечно, так и было. Иван Всеволодович все время, пока оперировали его отца, простоял у двери в операционную.
Отец Павел умер в ноябре 1991 года в возрасте 98 лет. Никто не знает, где его могила и под каким именем он похоронен. Он как будто зашел в XX век в гости из времен Авраама и Исаака, когда Дух Святой дышал в ноздрях праотцев, и они слышали голос Божий также, как сейчас люди слышат звуки радио и шум машин под окном.

Письмо из Небесной канцелярии

«Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам»
(Мф. 7, 7).

Стол с нехитрой закуской, горящая свеча посередине. Пятеро за поминальной трапезой девятого дня. После первых традиционных тостов кто-то из сидящих просит рассказать подробнее о жизни человека, уже перешедшего в вечность. И вот что мы слышим…
- Моя мама осиротела, когда ей было два с половиной года. Дед мой, ее отец, хотел в приступе ярости порубить все иконы. Мама рассказывала, что у нас были большие старинные иконы в серебряных окладах. Несколько из них маме удалось спасти. Она, трехлетняя кроха, стала перетаскивать их на берег реки и опускать в воду. Потом стояла и смотрела, как их медленно уносило течение. Вскоре дед мой привел сожительницу. Мачеха стала требовать: «Убери детей. Девай их куда хочешь». И вот как-то ночью маму разбудила кошка, дико мяукнув и оцарапав ей руку. Проснувшись, она закричала брату: «Колька, бежим, папка нас зарубить хочет». Дед мой от неожиданности выронил топор, который был уже занесен над ними спящими. Дети убежали. Вот почему мама так кошек любила. За спасение жизни.
Спустя какое-то время дед зарубил топором сожительницу за измену и сам пошел и сдался властям. Его осудили на двенадцать лет и выслали. Мама с братом остались совсем одни.
Мне сейчас даже страшно представить, как она, четырехлетний ребенок, ходила босиком по снегу и собирала милостыню в Георгети. Видно, это тоже было нужно. Несмотря на суровое детство и юность, мама была редкий жизнелюб, никогда сама не унывала и нам этого не позволяла, говорила: «Ничего, Господь не оставит».
Потом маму взяла на воспитание одна раба Божья, хотя и сама бедствовала. Затем маму удочерила одна грузинская семья. Я до сих пор поминаю этих людей как дедушку и бабушку. Их, конечно, давно нет. Они дали ей свою фамилию. Отправили учиться в техникум.
Вскоре пришел с фронта брат отца и забрал ее в Тбилиси, в ФЗУ при Трикотажке. С теткой, дядиной женой, отношения не сложились, и ей пришлось перейти в общежитие.
Господь, как и каждого сироту, ее незримо вел и оберегал. Как-то в минуту отчаяния, в девятнадцать лет, она взмолилась: «Господи, если Ты есть, дай мне счастье!»
И в ту же ночь Он пришел к ней во сне и сказал: «Исправь свои грехи, тогда получишь счастье».
Проснувшись, первое, что она сделала, бросила в печку карты (до того она прекрасно гадала). И пошла в церковь. Стала молиться, исповедоваться.
Есть в Александро-Невской церкви большая старинная икона Божией Матери «Смоленская». Мама молилась перед ней, чтобы Пресвятая Богородица устроила ее жизнь. Вскоре она познакомилась с моим отцом. Потом поженились. Папа, только демобилизовавшись, устроился на Трикотажку учеником мастера, туда, где мама уже работала прядильщицей. Она проработала на комбинате сорок лет. Кто знает эту профессию, поймет, что это за цифра. Это были послевоенные годы. Всем было трудно, а моим родителям тем более, ведь им пришлось все начинать с нуля. Поначалу кушали на подоконнике, спали на полу. Тут возникла новая проблема. У них три года не было детей. Перед той же иконой мама вымаливала ребенка. И как-то увидела сон, будто стучится к нам в общежитскую квартиру (там было четыре комнаты, в каждой жило по семье) старец в белом подряснике и зовет маму:
«Вам письмо из Небесной канцелярии!» - и подает ей лист бумаги.
- Но я ничего не понимаю, - отвечает мама.
- Вам его прочтут на втором этаже, - отвечает старец и исчезает.
А мама видит, как с неба опускается звезда - и прямо к ней в руки.
Проснувшись, мама задумалась и вспомнила, что на втором этаже нашего общежития жила монахиня с дочерью, и пошла к ним за разъяснением. Монахиня выслушала все это и сказала: «Это значит, что молитва твоя услышана и скоро у тебя будет ребенок. Скорее всего, девочка».

И правда, вскоре родилась я, грешная, - улыбается рассказчица. - Кто был этот старец, мама узнала потом, когда меня Господь призвал к вере и мы всей семьей воцерковились, стали держать посты, исповедоваться и причащаться. Как-то на иконе она узнала этого старца. Это был Преподобный Серафим Саровский. Жили мы очень скудно. Даже хлеба не было вдоволь. Из своего детства я помню макароны и яблоки, которыми мы в основном питались. Но мама никогда не жаловалась. Как-то раз стучится к нам в общую дверь священник. Вышли все четыре хозяйки, у всех интерес: «К кому пришли?» А он смотрит на маму и говорит: «Я к вам».
Мама, конечно, пригласила его войти. Он говорит: «Дай мне кусочек хлеба и стакан воды». Мама достала двести граммов хлеба - однодневную норму, больше не было. Священник стал молиться, потом сказал: «Хлеб у тебя всегда будет». И поспешил уйти. Когда она выбежала следом, чтобы поблагодарить его, спросить, почему он зашел именно к нам, нашего гостя уже нигде не было. Обегала четыре этажа, спрашивала у всех, но, выяснилось, что его никто не видел. Рассказывая этот случай, мама всегда плакала: «Кто это был? Почему исчез? Может, это Господь посетил меня?» Вскоре после этого события папиных друзей-летчиков перевели в Вазиани, и они стали часто бывать у нас. Настелят шинели на пол и ночуют. Часто отдавали нам свои военные пайки. Как-то постепенно жизнь наладилась. Когда мне исполнилось двенадцать лет, мои родители обвенчались. Все эти годы они по копейкам собирали деньги на кольца. Оба очень хотели принять это Таинство. Мама была на редкость любвеобильным и мудрым человеком. За всю жизнь я не помню, чтобы она о ком-то отозвалась плохо. Я, наверное, никогда не дойду до ее уровня любви к людям и ко всему живому. Даже будучи парализованной, вы все видели, как она радовалась всем вам и как безропотно несла крест болезни. Ей было открыто, что болезнь ее - за грехи отца.
Царство ей Небесное, вечный покой.
Пусть мамочка, если имеет дерзновение перед Господом, помолится о всех нас, чтобы и у нас была бы та же любовь к людям и безропотность к несению своего креста.
- Аминь! - сказали и перекрестились сидевшие за столом.
Рассказано 14 мая 1998 г.

Церковные Таинства

«Дом Мой домом молитвы наречется для всех народов»
(Мк. 11, 17).

«Таинством называется такое священное действие, через которое тайно, невидимым образом подается человеку благодать Святого Духа», - разъясняется в «Законе Божием». Церковные Таинства многие верующие, не говоря уж об атеистах, воспринимают как просто догматическую традицию. Мало кто ждет чуда от крещения или миропомазания. А чудеса - это всегда неожиданность. Вот некоторые из них, рассказанные разными людьми.

7 января 1999 года несколько человек собрались отметить Рождество. После праздничных тостов речь за столом зашла о том, как кто пришел к Церкви.
- Меня послушайте, - говорит М., пожилая женщина с волевыми манерами. - В церковь я пришла случайно. Точнее, случайного-то, как я теперь знаю, ничего нет, а есть Промысл Божий. Дело было так. Иду я примерно год назад по Руставели мимо Кашвети. На церкви я в жизни никогда не смотрела и вообще ярая атеистка была, все на партсобраниях выступала. Сама я из Курска, подрывницей в шахте работала. А тут иду я, и вдруг мне как в голову стукнуло, дай, думаю, зайду, погляжу, что там внутри. Ни в России, ни здесь никогда в церкви не была, а тут захотелось. Ну я грудь вперед и пошла, как на приступ. Без платка, конечно. Да попробовал бы мне кто что сказать: нельзя, мол, - в два счета бы на место посадила. Характер у меня такой решительный… Захожу, в общем. Темновато, свечки горят, поют что-то протяжно. А посередине очередь. Я как советский человек инстинкт имею: где очередь, так подойти в конец и спросить, «кто крайний», а уж потом разобраться. Стала я, значит, в очередь и подвигаюсь медленно к алтарю. Все, смотрю, руки на груди крестом сложили, и я, как обезьяна, так же. Дошла до священника. Он имя
спрашивает. Я назвалась.
- Рот открой, - он говорит.
Открыла. А он мне туда ложку с чем-то, и объявляет: «Причащается раба Божия…». Потом губы мне отер и дает Чашу целовать. Я, как автомат, поцеловала и вышла на улицу. Какую я благодать ощутила, и описать не могу. Иду, ног под собой не чую. И солнце мне по-другому светит, и люди навстречу улыбаются. Все какое-то необыкновенное. Неделю я как в раю жила, все удивлялась, насколько же мне хорошо и ни с кем ругаться не хочется. Потом задумалась - отчего же это? Снова пошла в церковь, стала вникать, интересоваться, что это было и когда снова будет. Так постепенно, постепенно к вере пришла. Сейчас стараюсь ни одной службы не пропустить. Сколько раз я потом после этого причащалась, все по правилам, пост непременно, правило вычитываю, а благодати, такой, как в первый раз, не ощущала. Почему так, не объяснишь. На то оно и Таинство.
…
В 97-ом совсем в иной обстановке другой человек такого же возраста, социального положения и со схожим прямолинейным характером рассказал следующее:
- Вот сектантов этих расплодилось - жуть. Бегают и всем книжки свои суют: читай - не хочу. Я хоть в религии человек темный, да только точно знаю, что все эти секты - это несерьезно. Я сама бывшая молоканка. У нас в Ульяновке (молоканская деревня недалеко от Тбилиси) все верующие, и пресвитер хороший. Только с церковью все равно не сравнишь. Там что-то такое, что ни в одной секте не найдешь. Вот со мной случай был лет двадцать пять назад. Я тогда работала на Трикотажке прядильщицей. Подруга с мужем попросили их ребенка крестить.
- Я же некрещеная, - говорю. - Мне вроде нельзя по-вашему.
- Да ладно тебе, - ее муж говорит. - Никто и не узнает. Мы же тоже ничего не соблюдаем. Твое дело маленькое: стой рядом и ребенка держи, а мой друг крест покупает и все оплачивает. Священнику ты и сто лет не нужна. - В общем, уломали они меня. Пошли мы с кумом в назначенный день в Александро-Невскую церковь.
Я косынку даже надела. Не годится как-то без косынки-то.
Зашли туда, где крестят. Я ребенка развернула, держу на руках. Батюшка начал чего-то читать над водой. Мы с кумом стоим без понятия, смотрим. Вдруг подходит священник не к ребенку, а ко мне и начинает меня водой кропить. Меня как кипятком внутри обдало. Неужели, - думаю, - узнал? Еще хорошо, кум выручил, сказал: «Вы, батюшка, не ту крестить начали, мы же из-за ребенка пришли».
- А, - говорит старичок, - извините.
И начал крестить мальчика…
Еле я дождалась, пока он закончил. Выскочила во двор и давай кума чихвостить.
- Все ты, - кричу, - да дружок твой виноваты, меня в грех ввели. Из-за вас священника обманула.
А кум мой и сам не рад, что так вышло, стоит оправдывается:
- Да откуда же я знал, что так получится? Думал, ему только деньги дай.
Потом меня долго совесть мучила из-за того случая. Спустя какое-то время я сама крестилась, и мои сыновья тоже. В церковь я захожу от случая к случаю, свечки ставлю, когда тяжело. А остальное, что в церкви делается, - не знаю. Слыхала, что исповедоваться надо. Да все как-то смелости пока не хватает.
…
Эту историю рассказал священник. Как-то к нему обратилась женщина с просьбой отслужить панихиду о муже. Священник подошел к Распятию и начал разжигать кадило. Сделав несколько неудачных попыток и увидев, что ладан не зажигается, он спросил:
- Не о живом ли вы панихиду заказываете?
Оглянулся, а женщину как ветром сдуло. Видно, предположение оказалось правильным.

В октябре 95-го собрались вместе несколько человек. Встреча была редкая и знаменательная. Одному из присутствующих пришла в голову мысль: разрезать по такому случаю освященное яйцо, которое лежало с Пасхи в святом углу перед иконами.
- Да оно испортилось давно. Сколько времени прошло! - засомневались остальные.
- Оно освященное. Посмотрим. Пусть нам будет сегодня Пасхальная радость!
Разрезали.
- Вот это да! - вырвалось у кого-то.
Яйцо оказалось свежим, будто вчера сваренным, не только на вид, но и на вкус.
Записано в июне 2000 г.


«Не на свадьбу прошу…»

«Кто примет одно из таких детей во имя Мое, тот принимает Меня»
(Мк. 9, 37).
- Ну, как съездили? - спрашиваю я свою знакомую после поездки в Россию.
- Да, слава Богу. Так все получилось, что я и не ожидала. Я, как получила телеграмму, что моя невестка погибла, брат в тюрьме, а их четверо детей сами себе предоставлены, так вообще себя не помнила. Пожар в голове. Как такое могло случиться? Поговорила я с мужем: что, мол, делать? Ты же знаешь, у него и характер сложный, и здоровье не то уже (на один глаз слепой), да плюс ко всему возраст - 68 лет, не мальчик. Оба мы инвалиды. Он говорит: «Надо забирать детей». Одолжили мы сто долларов и поехали. Сперва на автобусе, потом на поезде, потом опять пересадка. Это не шутка - ехать из Тбилиси в российскую глушь через десять границ (кто их только понаставил?!). Причем едем и не знаем, на какие деньги будем оттуда возвращаться. Приехали. Брат в КПЗ, в райцентре. Невестку уже похоронили. Убили в драке алкаши. Ей всего двадцать девять лет было. Царство Небесное, вечный покой… Дети запуганные, травмированные, старшему десять, остальным девчонкам восемь, шесть и три года. Надо срочно ехать. Выяснила я, что брат мой, перед тем как всему этому случиться, заработал на ферме два миллиона русскими деньгами (старыми). Пошла в кассу. Ответ известный: «Денег нет. Весь Ивановский район уже полгода не получал ни зарплат, ни пенсий». Я им говорю:
- А для меня деньги найдите. Я с вами не через дорогу живу. Вон откуда приехала! Мне сирот надо вывозить. Я у вас не на свадьбу прошу!
И чего я им такое сравнение привела - сама не знаю. Видимо, Бог меня надоумил. Только смотрю, кассиры зашушукались и говорят мне потихоньку: «Приходите завтра, выдадим».
Пришла я на другой день, деньги получила и пошла детей собирать в дорогу. Уезжаем, слышим, в сельсовете гвалт. В деревне все-таки узнали, что мне деньги выдали. Приехал главбух и ругает кассиров: зачем два миллиона отдали? Оказывается, дочка у нее скоро замуж выходит, вот она и спрятала эту сумму дочке на свадьбу. А я, когда случайно про свадьбу сказала, кассиры решили, что я все знаю, перетрусили и потому дали. Я хоть в религии особо не разбираюсь, только слышала, что сиротам Бог помогает. Теперь думаю, это правда… Год назад, ты знаешь, я умирала и выжила. Все говорили - чудо. А теперь понятно, почему. Ради них вот - она кивнула на девочек - мне была жизнь продлена. Я всю жизнь мечтала иметь ребенка, и не дано было, а сейчас вот в пятьдесят лет двоих получила (двух других родственники забрали). И еще, знаешь, не перестаю удивляться. Ехала сюда и думала, во что же я их одену. Так понабежали мои подруги, как узнали, что случилось, сумками нанесли тряпок - некуда складывать. И деньги у нас появились. Правда, работает мой муж как каторжный, без выходных. Главное, не бедствуем. А я этого очень боялась. Светка-трехлетка нас называет мама и папа…
Случилось в сентябре 1996 г.

Мария Сараджишвили Рис. Валерия Спиридонова 10.02.2006

Что такое чудо? «Побеждаются естества уставы в Тебе, Дево чистая...» — поется в церковном песнопении на праздник Успения Богородицы. То есть приснодевство Богородицы и Ее успение, когда Она после окончания Своей земной жизни была взята с телом на небеса, — явления сверхъестественные, побеждающие привычные законы, естества «уставы». И любое Божественное чудо — это преодоление обычных физических законов.

Но мы знаем, что Господь Сам Творец и Законодатель физических уставов и в Его власти, если нужно, эти законы отменить.

Чудеса — это сверхъестественное, Божественное вмешательство в нашу жизнь.

Многие чудеса Спасителя описаны в Евангелии. Он превращал воду в вино, исцелял расслабленных, прокаженных, глухих, слепых от рождения, воскрешал умерших, ходил по водам, пророчествовал и насыщал несколькими хлебами тысячи людей. Его последователи, ученики — святые апостолы — также совершали чудеса (об этом сказано в книгах Нового Завета). Многие чудеса описаны в житиях святых подвижников, почти в каждом житии повествуется о чудотворениях. Но и апостолы, и святые совершали чудеса не сами по себе, а силой Божией. Только Творец законов может преодолеть, изменить эти законы. Без Меня не можете делать ничего (Ин 15, 5). Но Господь часто дает Своим угодникам благодатные дары для помощи людям и прославления имени Божия.

Чудеса, знамения, случаи благодатной помощи совершались в истории Церкви постоянно, совершаются они в наше время и не перестанут происходить до скончания века, пока стоит Церковь Христова. Но и во времена Своей земной жизни, и сейчас Господь не совершает чудеса слишком часто. Иначе не будет места для подвига нашей веры. Чудеса, знаки силы Божией, нужны для укрепления веры, но их никогда не бывает слишком много. К тому же чудо надо заслужить, оно дается по вере просящего.

Но есть в жизни Православной Церкви чудеса, которые происходят постоянно, вот уже многие века. Они утешают нас, укрепляют и свидетельствуют об истинности нашей веры. Это чудо Благодатного огня, схождение облака на гору Фавор в день Преображения Господня, чудо святой крещенской воды, мироточение от святых икон и мощей.

И вообще, разве вся жизнь Церкви не есть одно сплошное чудо? Когда благодать Божия постоянно действует в Таинствах церковных, когда за каждой литургией происходит величайшее на земле чудо — претворение хлеба и вина в Тело и Кровь Спасителя! Да и каждый христианин, имеющий опыт молитвы и духовной жизни, постоянно ощущает в своей жизни сверхъестественное присутствие Божие, Его крепкую и сильную руку помощи.

Во все времена человек стремился к чуду, жаждал сверхъестественного исполнения желаний или разрешения проблем. Не так давно люди увлекались научной фантастикой, но сейчас, насытившись научно-техническим прогрессом, потянулись к мистике. Но так ли это невинно и безопасно, как может показаться на первый взгляд? Что же такое чудо в нашей жизни и как отличить истинное чудо от ложного – об этом рассуждает известный православный богослов диакон Андрей Кураев.
– Отец Андрей, что такое, по Вашему, чудо и какую роль играют чудеса в жизни современного человека?

– Я думаю, каждый человек обречен на то, чтобы воспроизводить ситуацию своего собственного духовного рождения. У меня получилось так, что к Богу, к Церкви я пришел не через чудеса. Передо мной стоял философский вопрос: поиск правды, смысла жизни. Я стал верующим усилием воли и мысли, меня не потрясали те или иные чудеса. А потому и по сию пору я не склонен ставить чудеса во главе духовной жизни. Чудо само по себе доказывает только, что мир не сводится к бессмысленным актам природы, к материальному строению, что есть сверхчеловеческая, сверхобыденная реальность. Но что это за реальность, каково имя ее, какой у нее замысел о нас? Разные религиозные традиции отвечают на этот вопрос по-своему. И поэтому чудо не может доказать истинность православия или христианства.

Помню, году в 88-м шел по Арбату. Тогда Арбат был открытой зоной, там бродили первые уличные проповедники, в основном кришнаиты. У меня завязалась беседа с одним из них. И он говорит: “Да ваш Христос, он всего лишь йог-неудачник. Я вот тоже могу по воздуху летать”. Пришлось ответить, что я и не сомневаюсь в его способностях и даже не прошу их демонстрировать, Т.к я не атеист, а христианин, для меня нет проблемы в том, что есть чудеса, у меня вопрос – какого вы духа, каков источник ваших чудес. Еще помню, разговорился с одной девочкой-кришнаиткой. Она еще ходила в обычном светском платье, а значит, недолго была в секте. И вот я ее спрашиваю: “Скажи, пожалуйста, за время твоего общения с этими ребятами в тебе что-то изменилось?” ” – Да, конечно, я научилась испытывать трансцендентальное наслаждение Махамантра! Она так много дает!” – “Скажи, а что кроме этого изменилось в твоей жизни?” Девушка удивилась и поинтересовалась, а что именно могло измениться. Я пояснил: “Ну, может быть, отношение к людям, к друзьям, к родителям. Может, больше стало любви к этим людям”. “Нет, – говорит, – пожалуй, Нет. Все осталось прежним”.

Для меня это показательно. Ведь главное чудо, которое может произойти в мире, – это не переставление Эвереста с места на место, а переставление гор своих грехов, пристрастий, привычек Христос не говорит, “блаженны творящие чудеса”, но “блаженны милующие”.

В Православии главное – это изменение твоего внутреннего мира. Так что истинность Православия доказывается не столько чудесами или пророчествами, сколько тем, что люди, от которых вроде бы нельзя было ожидать каких-нибудь покаянных перемен, меняются.

Чтобы не говорить о политиках, когда-то пропове­довавших одно, а сейчас говорящих другое, давайте вспомним людей, которых вряд ли можно заподозрить в утилитарности мышления, в неискренности. Скажем, актриса Екатерина Васильева. Человек жил в театраль­ном мире, мире “тусовки”, где каждый ловит лишь свое отражение… Все у нее было, и прежде всего – доброт­ный имидж в тех кругах, которые были для нее авторитетными. И вдруг она бросает вызов своей среде (своей, а не официальной, что гораздо сложнее, т.к. легче идти против государственной власти, нежели против дворо­вых авторитетов). Оставляет театр, становится церков­ной старостихой (сейчас, слава Богу, неофитский ка­рантин кончился, и она снова начала сниматься). Разве не чудо?

Или рок-музыканты. С точки зрения церкви, более от­даленных от нее людей нет. В массовом церковном со­знании существует мнение, что рок – это сатанизм, де­билизм, разврат, наркомания… И вдруг люди, которые этой музыкой живут, – Юрий Шевчук или лидер группы “Агата Кристи” – сегодня позиционируют себя как пра­вославные. Когда даже из этого мира идут какие-то рели­гиозные токи, это, на мой взгляд, тоже чудо.

– Отец Андрей, если чудеса – не главное в рели­гиозной жизни, то возникает вопрос: зачем в Евангелии рассказывается о чудесах, которые тво­рил Христос, когда можно было бы ограничиться проповедью христианства?

Чудеса есть свидетельства того, что Небо становится ближе. Чудеса есть знак соприсутствия, встреченности, не одиночества. Путь к встрече не через чудеса пролега­ет, но чудеса оказываются на церковном языке знамени­ями того, что эта встреча состоялась.

Пытаясь понять Церковь, необходимо совместить в сознании две вещи, казалось бы, противоположные.

С одной стороны, Церковь не придает большого зна­чения чудесам – нельзя искать чудес, требовать чудес, желать чего-нибудь неожиданного, с другой стороны, каждая наша молитва – это молит­ва о чуде. Совершенно справедливо писал Иван Тургенев: “Каждое прошение, каждая молитва сводится к тому, что, Господи, ну сделай так, чтобы дважды два было пять. Но при этом православный человек, когда молится о чем бы то ни было, начиная с того, что “хлеб наш насущный дай нам днесь” и кончая молитвой об исцелении своей доченьки, он в конце концов завершает свою молитву не­ким смягчающим обращением: “Впрочем, да будет воля Твоя, Господи”. В этом – существенное различие между заговором и молитвой. Заговор предполагает, что у кол­дуна есть власть над духовным миром и эту власть он проявляет, навязывает свою волю духовным реалиям. А молящийся человек знает, что тот, к кому он обращает­ся, бесконечно выше его, и поэтому человек просит, а не диктует Богу свою волю.

Итак, с одной стороны, Церковь говорит “чудес не ищи”, а с другой, каждая молитва – это прошение о чуде.

Но есть еще и третья сторона, третья точка этого странного треугольника. Это то, что чудо естественно в жизни христианина. Понимаете, в церковной среде даже не принято рассказывать о чудесах. Стpaнны не чудеса, а их отсутствие. Помните фильм “Тот самый Мюнхгаузен”? Барон составляет распорядок дня: объявить войну Анг­лии, слетать на Луну… То есть чудеса включены в его по­вседневный график таков, образно говоря, и распоря­док дня религиозного человека: я иду в храм на водосвят­ный молебен, чтобы получить святую воду, которая бу­дет меня исцелять и защищать, – следовательно, на это чудо у меня предусмотрено полчаса… Чудеса совершен­но естественно входят в жизнь христианина. Чудо – да­леко не всегда глас с Небес или купина неопалимая. Чудо может войти в твою жизнь через обычного человека. Я – книжник, и чудеса в моей жизни по большей части книжные. В нужную минуту находится нужная книга, раскрывается на нужной странице…

– А что для Вас было главным чудом в жизни?
– Для меня самое значимое чудо – это то, что было со. мной в день моего крещения. Господь дал пережить бла­годать Таинства крещения, полноту радости для меня это гораздо важнее, чем другие свидетельства, которые я читаю в книжках. Когда я крестился, мне было уже девят­надцать лет. Это быть шаг от Бердяева к Церкви, от идеи о Боге к живому Христу. То есть я вошел в Церковь и не вы­шел… и, надеюсь, не выйду. для меня это первое и самое большое чудо.

– А каким было последнее чудо в Вашей жизни?

– Оно было 24 марта 2003 года. Фонд Святого Все­хвального апостола Андрея Первозванного в этот день в Храме Христа Спасителя проводил заседание организа­ционного комитета по программе все православной мо­литвы “Просите мира Иерусалиму”. По окончании офи­циальной части президент фонда А В. Мельник пригла­сил меня в свой офис на Ордынку. Мы решили, что наше знакомство и беседа заслуживают того, чтобы обрести посредника в “коммуникационном процессе” – в виде бутылки виски. И вот после тоста ставлю я рюмку на стол, а она начинает двигаться. Едет так сантиметров пятнадцать по прямой к краю стола и медленно и нерав­номерно вращается вокруг своей оси. Все семеро при­сутствующих изумленно глядят за ее медленным путеше­ствием. Миловец, сидящий между мною и Мельником, пробует подставить руку к краю стола, чтобы успеть ее поймать, когда она-таки свалится. Я успеваю сказать: “Да тут у вас прямо полтергейст какой-то!”. Честно говоря, начал я эту фразу с намерением пошутить, но по ходу произнесения понял, что это и в самом деле оно самое. И тогда вместо того, чтобы прикасаться к этой рюмке ру­кой, издалека крещу ее. Она тут же стала – за пять санти­метров до краешка стола.

Спрашиваю хозяина: освящен ли ваш офис. Он гово­рит: нет, мы только что сюда переехали, еще месяца нет. А освящение планировали после Пасхи… Очевидно, от старых хозяев осталось дурное духовное наследие. О та­ких событиях я много слышал от священников, но сам увидел впервые.

– А церковь ведет какой-то реестр чудес? Иссле­дует их?

– Иногда. Но Православие по своей сути чуждо пиаровским технологиям. У нас не в чести публичность.

– Если вам будет рассказывать о приходе в Цер­ковь человек, которого поразило произошедшее с ним чудо… Вы поверите?

– Конечно, это возможно. Только теперь я буду просить человека выстроить свою веру на более твердом основа­нии, на слове Божьем, на знании церковного учения, с тем, чтобы новое чудесное потрясение, которое может с ним произойти, не вытолкнуло бы его из Церкви.

– Существуют чудеса, которые, казалось бы, признаются и наукой, такие как Туринская Пла­щаница, сошествие Благодатного Огня. Но есть мнение, что чудо является чудом только тогда, ког­да не признается наукой.

– Величайшее чудо – это существование мира, суще­ствование жизни человека. И существование жизни при­знается наукой. Но меня всегда смущают регулярно повторяющиеся чудеса. Когда мне говорят, что всегда вот в этом месте, в это время происходит чудо, я насторажива­юсь. Когда мне говорят, что на Пасху всегда солнышко светит или на Благовещение птички гнезда не вьют… Это меня несколько раз понуждало приглядываться. Пасху 2000 года я встречал в Праге, так там просто снегопад был, там солнышка совершенно не было видно.

Видите ли, Бог христиан – это Бог тактичный. Он не насилует свободу человека. И Господь в Евангелие не чу­десами вытягивал веру, но в ответ на веру творил чудеса. Вы упомянули Туринскую Плащаницу. Это чудо настоль­ко тактичное, что тот, кто желает, видит в нем чудо, тот, кто желает, видит подделку. Есть научные доводы и в пользу аутентичности (т.е. я могу признавать плащаницу отпечатком Иисуса из Назарета, и в этом не будет ниче­го погрешающего против научной добросовестности), и в пользу того, что это творение более позднего времени, неизвестно как сделанное. И у той и у другой точки зре­ния есть достаточно веские аргументы, доказывающие правоту. В своей несовместимости они оставляют “за­зор” для твоего сердца, твоего желания. Что ты желаешь увидеть – тем для тебя это и будет. Если ты хочешь ви­деть здесь подделку – для тебя это будет не более чем ку­сочек древней ткани, и тогда твоя душа останется просто в мире вещей. Но если ты желаешь чуда – для тебя это будет чудом, святыни, пятым Евангелием.. тогда ты ока­жешься в мире, где все осмысленно, в мире знамений.

С Благодатным Огнем то же самое. Кто-то видит в этом “естественное явление”, говорит, что “это все фото­вспышки, блики телекамер” или еще что-то. А для кого­-то это чудо. Кого-то этот Огонь обжигает, кого-то нет. Это еще зависит от настроя человека, его ощущений. Т.е. эти чудеса не навязаны человеку. Ему дается право выби­рать, верить или нет. .

– Может ли человек сам создать чудо, породить его своими психологическими усилиями?

– Да, конечно. Человек может зазвать к себе в гости “инстанции”, творящие чудо. А они опять же очень раз­личны. Что и происходит во всевозможных сектах.

Среди верующих иногда можно услышать спо­ры, что вот, дескать, существуют православные чу­деса, а есть католические. Католики не принимают православные чудеса, православные – католичес­кие. Но разве есть какое-то отличие чудес от чудес?

Есть промысел Божий над всем человечеством. Я ду­маю, даже в жизни атеиста есть чудеса, которые он, прав­да, быстро забывает. Господь посылает дождь и на греш­ников, и на праведников, и забота Божия существует о всех его чадах, даже о тех, кто о Нем не знает.

Но есть чудеса, связанные с видениями. И здесь право­славный человек должен быть осторожен. У католиков, по-моему, тут меньше осмотрительности. Например, у од­ной шведской католической святой начала двадцатого ве­ка были видения и голоса, которые утверждали, что при­дет на землю цивилизация любви. И якобы Христос сказал ей: ты знаешь, я не самореализовался в любви на земле, ме­ня слишком рано распяли, и я хочу, чтобы до конца мира настало полное царствие любви. И поэтому я сделаю так, что все в мире объединятся – и христиане, и иудеи, и му­сульмане, и т. д. Будет единая вера, все будут дружить, и только потом придет антихрист. Идеология этой святой теперь лежит в основе идеологии папы Иоанна-Павла II . Но что это были за голоса – никто даже не задумался.

Конечно, и православный может довериться, чему не надо. Вопрос в реакции Церкви на эту ошибку. Такие ми­стические состояния, которые в Православии рассмат­риваются как неудача, в другой конфессии могут оцени­ваться как норма, как проявление святости, чуда.

– Странно, восточная Церковь считается самой мистичной из всех христианских Церквей, но в то же время настороженнее всех относится к чуде­сам.

– Я думаю, в глубине своей одно с другим связано. Тот, кто отказывается пить из придорожной лужи, в конце концов, выкапывает колодец с чистой водой.

– Мироточение икон, их самообновление – У Вас нет подозрения, что часть этих чудес инспи­рирована отнюдь не божественной силой?

– Таких подозрений у меня совершенно нет. Разве что имеет место инспирация не человеком, а некой духовно противоположной силой – то, что на языке Правосла­вия называется “прелестью”, таким очарова­нием. В ряде случаев такое можно подозревать. Но в лю­бом случае бесовские проделки – это не человеческие подделки.

– Эта демоническая сила может проявлять себя в стенах храма?

– Даже в стенах храма.

– Есть еще чудо изгнания бесов – тут тоже всё без подвохов?

– Сейчас много чудес, связанных с негативом. Отри­цательная духовная сила себя очень ярко проявляет, и только в церкви оказывается средство, чтобы ей противостоять. В феврале я был в Магадане. Религиозное про­буждение в этом городе началось с того, что в одной квартире был мощный полтергейст. Вещи буквально ле­тали по комнатам, причем по кривым траекториям, са­мовозгорались. Ни милиция, ни экстрасенсы ничего по­делать не могли, и только, когда приходили православ­ные священники, вся эта катавасия прекращалась. Борь­ба за квартиру шла около полугода, все это широко осве­щалось в местной прессе, и в итоге эта история произве­ла на город большое впечатление.

Впрочем, я, кажется, уже опоздал рассказать один профессиональный анекдот. Представьте: православный миссионер выступает перед университетской аудиторией. И по ходу своего повествования он доходит ДО той минуты, когда он должен употребить неприличное сло­во. Он должен беса упомянуть. Поскольку этот миссио­нер не впервые общается с образованной публикой, он прекрасно понимает, какова будет реакция зала. Ведь на­ша постсоветская интеллигенция еще слова Бог правильно выговорить не может. Ей чего-нибудь попроще надо: “космическая энергия”, “биоэнергоинформацион­ное поле” и т. п. А если им еще про беса что-то ввернуть, то туг такой хай поднимется! “Мы-то думали, вы интел­лигентный человек! А вы на самом деле обычный мрако­бес, реакционер! Про бесов всерьез говорите! Да это же средневековье, инквизиция, охота на ведьм!” И т. д. И т.п.

Предвидя это, миссионер решает высказать свою мысль на жаргоне интеллигентной аудитории. И говорит: “В эту минуту к человеку обращается мировое трансцендентальное ноуменально-космическое тоталитарное персонализированное зло…”. Тут бес высовывается из ­под кафедры и говорит: “Как, как ты меня назвал?”.

Так вот, в Церкви бес – не только персонаж анекдотов или фольклора. Наша практика очного противостояния силам зла прошла через века. По латыни это экзорцизм, по-русски – отчитка бесноватых. Есть поразительный пример из XIX века. Врач, который не склонен верить в религиозные феномены, был вынужден засвидетельст­вовать: “Кликуша безошибочно различала святую воду от простой, как скрыто мы ее ни давали. Каждый раз, когда ей подносили стакан со святой водой, она впадала в при­падок, часто прежде, чем попробует ее на вкус. Вода бы­ла свежая, крещенская (исследование было произведено в середине января). Наливались обе пробы в одинаковые стаканы в другой комнате, и я подносил ей уже готовые пробы. После того, как много раз повторенные опыты дали тот же положительный результат, я смешал обе пробы воды вместе, простую и святую, и налил их поровну в оба стакана. Тогда кликуша стала реагировать на обе пробы припадками. Ни одного раза она не ошиблась в этом распознавании святой воды”.

– А проводятся ли беседы с духами, вселивши­мися в одержимых?

– Некоторыми священниками. Но мне, сказать честно, это не нравится. В Новом Завете мы читаем, что Христос и апостолы избегали принимать любые свидетельства бесовской силы. А сегодня в моде брошюрки о том, как иеромонахи берут интервью у несчастных одержимых людей и у тех сил, которые в них вселились. И даже стро­ят на этом целые богословские концепции. Но это уже не богословие, а “бесословие”. Еще лет двадцать назад в церкви было хорошо известно: дай Бог подвижнику хотя ­бы одного человека исцелить от этого недуга! А приво­зить целыми автобусами людей на “массовый сеанс” отчитки – в этом есть привкус какого-то модернизма, ко­торый меня смущает.

– А сами Вы были свидетелем изгнания бесов­ских сил?

– Слава Богу, личной нужды ходить на такие службы у меня не было, а ради любопытства идти туда неполезно.

– Сейчас в большой моде так называемые чуде­са экстрасенсов. Почему так происходит?

– За бумом экстрасенсорики стоит исконно-народ­ное понимание религии: религия есть отрасль народно­го хозяйства. Как в хорошем хозяйстве должна быть эф­фективно работающая посудомоечная машина, корова или жена, точно так же должна быть эффективно рабо­тающая религия. Конфликт между таким народным ожи­данием и тем, что принес Христос, мы видим уже в Еван­гелии. Господь говорит собравшейся вокруг него толпе: «Вы ищете Меня, потому что насытились”. Действитель­но, мы чаще всего относимся к Богу как к генератору гу­манитарной помощи: “Ты, Господи, явись, сделай мне то­-то и то-то, а без этого я не вижу никакого смысла и нуж­ды в этой религии и в этом почитании”. Сейчас люди не­редко ищут в религии какого-то успеха, карь­ерного, здоровья или чего-то еще. Но Бога, оказывается, нужно любить ради Бога, а не ради тех благ, которые эта любовь может принести. В христианстве такая проповедь звучит постоянно, и, по­ка общество в союзе с Церковью воспитывает народ на таких примерах, низовые чувства и потреб­ности человека держатся в тени. Но как только скрепы высокой духовной культуры распадаются, править бал начинает инстинкт, и люди превращают религию в . Так было всегда. Однако в конце ХХ века появилась особая черточка. Дело в том, что мы живем в довольно технологичном индустриальном обществе, поэтому современный человек во всем ищет технологичность. А магия и экстрасенсорика тем и привлекают: кажется, что здесь есть какая-то внятная технология. У Право­славия технологии нет, и эта нетехнологичность и от­сутствие гарантий разочаровывают многих и привле­кают тех немногих, кто умеет ценить неочевидность и свободу.

– Как может отразиться экстрасенсорная практика на самих целителях?

– Однажды ко мне подошла женщина и говорит: “По­чему вы, священники, выступаете против нас, экстрасен­сов, ведь мы делаем одно дело: вы лечите душу, мы – те­ло”. Я пробую что-то объяснить, но она не слушает: “Я ва­ши аргументы знаю, дальше все понятно… Впрочем, я не поэтому Вас остановила. Может быть, Вы сможете объяс­нить, что со мной происходит? Да, я лечу людей, у меня большие успехи, все прекрасно, но я почему-то по вече­рам не могу одна находиться в квартире. Как только стемнеет, появляется ощущение, что какая-то сила затал­кивает меня в ванну и требует вскрыть себе вены”. Мне пришлось пояснить, что этот феномен нам очень хоро­шо известен, например, в прошлом веке святитель Игнатий Брянчанинов описывает такой случай. Как-то зашел к нему монах с Афона (Афон – полуостровная столица право­славного монашества, находящаяся в Греции). Для любо­го верующего человека расспросить афонского монаха – большая радость. И вот отец Игнатий начинает рас­спрашивать про Афон, а монах отвечает: да, у нас все за­мечательно – чудеса, видения, ангелы являются, помога­ют и т.д. Игнатия Брянчанинова это насторожило, и дальше выяснилось, что в ту пору афонские монахи чи­тали мистическую, но не православную литературу. Что делать? Отец Игнатий – монах светской столицы, а это монах с Афона – столицы мирового монашества, какого учить невозможно. Тогда он резко меняет тему раз­говора: “Кстати, батюшка, вы в Петербурге где-нибудь остановились?” – “Нет, я прямо с вокзала сюда”. – “Тог­да у меня к вам просьба: когда вы будете снимать комнат­ку или квартирку, умоляю вас, не выше второго этажа. А то явятся ваши “ангелы” и предложат перенести на Афон, так ведь больно расшибетесь”. И что же? – Оказывает­ся, у монаха уже были такие мысли, что за его высокую жизнь ангелы его вместо поезда до Афона доставят! Поэтому нужно помнить строчку Высоцкого: “Не всё то, что сверху, от Бога”…

– Ну а как быть на бытовом уровне? Скажем, чело­век столкнулся с полтергейстом у себя в квартире или его одолевает некий призрак? идти в церковь?

– К сожалению, очень многие идут от одного беса к другому: к различным магам, специалистам по снятию порчи и прочим. В этой связи уместно вспомнить слова выдающегося российского демонолога Владимира Иль­ича Ленина о том, что “синий черт” ничуть не лучше “желтого черта”. Надо, конечно, идти в храм. Долг свя­щенника – воспроизвести над одолеваемым странными явлениями человеком молитвы, которые вообще-то уже читались над ним при его крещении. Это таинство начи­нается с молитв ЭКЗОрцизма – изгнания бесов. Церковь в своих молитвах обычно обращается к Богу, к людям, но есть уникальная ситуация, когда она обращается к сата­не. Священник поворачивается лицом не на восток, а на запад и велит сатане оставить сие создание Божие. За­клинательные молитвы, впрочем, не обязательно читать в храме – священник может прийти на квартиру.

– Основной источник чудес – Господь Бог. Как церковь различает, что от Бога, а что от нечистого?

– Распознать можно по плодам: что порождается этим чудом в душе человека, приводит ли оно к отходу от хри­стианской веры, порождает ли религиозное равноду­шие. Здесь некое вкусовое ощущение. По интонации ре­чи, по глазам можно что-то такое отличить, даже по то­му, с каким пафосом этот человек будет рассказывать о чуде. Там, где появляется нотка энтузиазма, есть повод для дистанциирования.

– Как быть, если человек пугается происходящих с ним необъяснимых явлений?

– Во-первых, христианская вера освобождает от та­ких страхов. Я верю во Христа – значит, не верю в сглаз, в порчу и прочую чушь. Как говорит апостол Павел, если Бог с нами, то кто против нас? Во-вторых, в доме обяза­тельно должна быть святыня, это очень важно. Святая вода, лучше крещенская. Церковные свечи, ладан (которые можно класть просто на горящую настольную лам­пу). Вообще надо осознать, что граница духовного мира и материального отнюдь не жесткая, материальные предметы могут быть насыщены энергией Духа. Освя­щенные предметы следует содержать так, чтобы они не были поругаемы. То есть на отдельной полке, в отдель­ном ящике. Ну и надо стараться, чтобы по близости от святыни не было нечистых предметов. Не надо тащить в дом сатанинскую, оккультную, астрологическую литера­туру; а уж тем более ею пользоваться.

– Что Вы можете пожелать нашей газете?

– Газете я ничего желать не могу, ибо чего ж такого можно пожелать бумаге? Разве что чтобы желтела не слишком быстро… А вот людям, которые делают газету, я бы пожелал не заниматься уринотерапией. То есть не по­требляйте продукты собственной жизнедеятельности. Если уж ваша “карма” такая, что вам нужно работать в прессе, хотя бы не читайте ее или не слишком доверяйте ей. Сами себя кормите книгами, а не газетами, традици­ей, а не однодневками.