Может ли быть “христианский коммунизм”? Православный коммунизм.

Настало время преодолевать барьеры.

Эта статья очень важна, особенно в наше время: Время хаоса, хаоса и неразберихи. В этой статье я постараюсь затронуть все темы, связанные с официальным союзом КПРФ и РПЦ. Я хочу рассказать вам о том, как эта нелепая вражда появилась. Все не так как, как пытается вам внушить государство и капиталистические активисты. И рассказать, как появилось такое нелепое определение: Светское государство!

Светское государство.

Тут, был бы достойным и уместным, подзаголовок - "История идиотизма". Рассмотрим причины возникновения такого понятия. И сразу же дадим им определение. "Светское государство" - термин, существующий только на бумаге, почему, поясню позже.

Во все времена, во всех странах, были люди которым мешала церковь, вера. Она их ограничивала. И они хотели снять с себя это ограничение. Официально, церковь оформили как специфический орган управления религией и отделили её от государства, с формулировкой, что церковное управление не является политическим и церковное руководство не может принимать решений госудврственного уровня. Тогда и появилось деление на государства воцерковленные и светские. Одним из аргументов так же был вот какой: Светское государство обособленное от любой религии, может быть по настоящему многоконфессиональным.

Светская многоконфессиональность.

И это ложь. Для того чтобы продемонстрировать то о чем я говорю а приведу в пример нашу историю, последовательно: Русь, Российская Империя, СССР, Нынешний Хаос(в смысле демократия).

Россия сегодня - Светское государство(не атеистическое, но церковь в нём занимает вообще не понятное положение). Многоконфессиональность официально присутствует. Но не официально, мира меж конфессиями нет. А государство юридически самоустранилось. Отсюда мы часто видим, как возникают конфликты на религиозной почве. Государство в них е вмешивается, максимум, могут применить статьи экстримизм. Когда уже будут совершены преступления тоже будет оформлено просто: как бытовой конфликт. Для устранения проблемы ничего не делается. И это проблема для всех нормальных людей, будь они хоть атеисты, хоть верующие любой конфессии.

Русь - Православное государство. Мирно сосуществуют все народы. На это время пришлось нашествие Тевтонского ордена и Могнголо-Татарское иго. И то и другое было побеждено. Войны с Татаро-Монголами небыли войнами из-за религий, это просто борьба за территорию.

Российская Империя - Православное государство. Многоконфессиональность существует. Война за Кавказ. Великие лидеры с обоих сторон.

Союз Советских Социалистических Республик - Светское, Атеистическое государство(юридически). Фактически нет, в статье ниже будет объяснение. Церковь в СССР существует, вера не запрещена. Государство присекает тот хаос, что происходит в РФ. Наш мир. Власть и идеология создавшие величайшее государство мира. Никто не может сравниться с СССР, до сих пор. А нынешняя Россия, это движение по инерции. Все в чём сейчас преуспели, это разграбление того, что может быть разграблено.

Государство - что это?

Юристы и чиновники будут осуждать меня столь вольную трактовку. Но я сечас дам два простых определения государства, не вдаваясь в юридические тонкости. Это специальо для простых людей. Граждане юридически-бредогенераторы, вы же любите говорить на профессиональном сленге. Но пусть люди поймут, а не услышат ваш массовый бред.

Юридически.

Это правительство: глава государства, парламент; суд, конституция, кодексы. Права на територию. Население проживающее на территории. Международно признанный статус.

Фактически.

Главы государств, члены парламента, судьи - не марсиане, они часть народа. Уверен, что многие чиновники с этим не согласятся(Они же элита, какой ещё народ?). Но это так. Государство, это как в детской песенке - ты, я, он, она. Мы государство. Может кому и странное сравнение, но оно самое справедливое. И граждане страны верят в Бога. Или Богов. И соответственно понятия светское общество не может существовать. Ведь церковь - это тоже мы! Это не эфимерное ЗАО, с учредителем, где-то параллельно существующее. "Это ответ на ворос "

СССР и вера.

Пойдем дальше. Как и обещал, даю ответ, почему , по факту небыл атеистическим. Богоборцы состоящие в КПРФ, приверженцы буквального исполнения . А имено борьбы с религией. Они для себя ставят только один аргумент, Маркс был неверующим, значит коммунизм, тоже должен быть основан на атеизме. И так займёмся опровержением. Говорим именно об СССР. Как нас убеждают богоборцы, это было чисто материальистическое атеистическое государство. В защиту этого довода приводят наличие закона, о богоборчестве, проводимую политику, по воспитанию в молодёжи атеизма, атеизм - как критерий в продвижении по службе, приеме в партию. А теперь мои контр. аргументы. Люди были верующими. Не все конечно. Многоконфессиональность присутствовала, для других конфессий даже не такие строгие правила были как для Православия. Церкви, Синагоги и Мечети, существовали и при советской власти. Само по себе наличие веры в людях уже не делало общество полностью атеистическим. Начало Советской эпохи, с разрушением храмов не показатель, это просто богорцы свою мечту осуществляли. Верующие коммунисты в этом не участвовали.

Атеист.

Тип первый, атеист по каким-то своим причинам не верящий в Бога. Не верящий, но не требующий неверия от других. Такого человека не беспокоят верующие. Такого человека не беспокоят верующие люди в партии. Он не испытывает ненависти к верующим. С ними мы можем возраждать наше государство и перегибов не будет.

Тип второй. А вот второй тип, это крайне отрицательный персонаж - это атеист богорец. Он не может спать спокойно, зная, что есть люди верящие в Бога. Его идея фикс: крушить церкви. Если он состоит в Коммунистической партии, он не способен сдержать свою ненависть к верующим коммунистам. Вопрос, почему мы должны сдерживаться в отношении таких персонажей. Но ведь мы уже знаем, что не все атеисты такие, в примере один я описал это.

Так вот, если вы атеист - подумайте к какому типу вы себя относите? Если прочтя эту статью вы сделаете для себя выводы, значит не всё потеряно. И мы сможем начать строить лучшее общество, вместо того, чтобы устраивать вражду. Хотя это не гарантирует исчезновение второго типа, но я надеюсь атеисты которые не испытывают ненависти к верующим людям меня поддержат в этом вопросе. И остановят богоборцев с психопатической ненавистью.

Радикально верующий.

К сожалению нужно признать, что и такие персонажи существуют. Я не буду указывать одну религию, такие люди есть во многих. Это и в Христианстве и в Исламе и в Иудее и в других религиях. Находятся люди которые даже не вдумываются в учение, они переполнены чувством собственного превосходства, такие люди не могут спокойно воспринимать даже людей своей веры, если они не соответствуют их требованиям, а что уж говорить о других религиях и атеизме.

Вот мы и обнаружили ещё одну причину этого конфликта. "Радикальные верующие" и "радикальные атеисты богоборцы", просто жить не могут спокойно если не будет вражды между верующими и атеистами. И они всячески разжигают огонь вражды. Часто манипулируя людьми. Уговаривая их встать на свою сторону, запугиваниями, обманом, искажая чувство патриотизма.

Список средств с помощью которых разжигается вражда.

В этом списке собраны способы воздействия которыми пользуются обе стороны.

Межнациональная, межрелигиозная вражда, возникшая при капитализме. Преподноситься как ненависть вызванная наличием релии. И те и другие радикалы, очень любят эту тему. Богоборцы винят религию. Радикалы от религий обвиняют другие конфессии. А суть решения вопроса лишь в том, что государство стало "светским", ему все-равно, оно самоустранилось позволив этому хаосу существовать.

Обман. Очень много информации вбрасывается о том, что религия тормозит прогресс. Однако это далеко не так. Многие открытия были совершены людьми верующими, Православными. И атеистами. И верующими из разных конфессий. Пример опровергающий подобную ложь, Восточная Римская Империя(Византия) Лживо это государство называют средневековым. Однако многие науки развивались именно в Восточном Риме.

НЛП. К обману можно подключить и такую форму воздействия на человека как Нейро Лигвистическое Программирование (НЛП). Многие люди думают, что застрахованы от этого. Однако они ошибаются. Со снятием барьеров, запрет на НЛП исчез. Ранее им пользовались только спец службы. Оно применяется во многих отрослях, Радикальные верующие, атеисты богоборцы и его часто используют. Иногда даже не осознанно, просто повторяя то, что подействовало на них.

Искажённое чувство патриотизма. Его сейчас сознательно искажают. С обеих сторон. Радикалы от веры, учат людей, что другим религиям не место в России, а атеистам тем более. Тем же заняты и атеисты богоборцы. Они создают программы, лживые статистики, о том, что мир может быть только светским. Как я уже говорил, разжигают межнациональную вражду. А потом приравнивают религии к нациям и проповедуют национализм как патриотическую идею, общество в котором нет места религиям других наций.

О том как используются эти способы.

Очень часто можно наблюдать, что используются методы, обеими сторонами. Использовать межконфессиональную вражду выгодно многим. Богоборцы, часто поддерживают такой конфликт, как-бы сильнее его раздувая, чтобы потом заявлять о неадекватности верующих. Радикалы от веры, эту фишку используют для продвижения своего учения, или выбивания себе особого места, как угнетаемой конфессии.

НЛП на профессиональном уровне используется не так часто. Чаще всего используют простые модели, призваные заставить человека сделать то, что он делать не хочет, изменяют его мнение и вот он готов.

Искажение чувства патриотизма, как пример Коммунизм как религия! Коммунизм не религия. Но очень часто вы можете видеть подобное. Что могу сказать о нас православных. Атеисты, поддерживают антисимитские движения, а потом заявляют, что Христианство, это вражеская навязанная нам религия. Что конечно ложь. Но находятся люди которые в это верят, а чтобы не сменилась религия на другую, и создана пропаганда о идеологии-религии. Этот метод особенно эффективен. Так как сие деяние для разумного человека ересь. Идеология и вера не одно и тоже. Верующие и думающие люди не признают этого, отторгают, чем вызывают ещё большую агрессию богоборцев. Вот ход который одинаково эффективно используется сразу в двух направлеиях.

Может ли Коммунист быть верующим?

Конечно может, а почему нет? Эту простую истину давно поняли миллионы коммунистов. Нужно просто разделять смысл:Идиология - это политический курс, юридическая основа, взгляды на построение общества.Вера - это наша вера в Господа, какой документ может её отменить? Никакой. Это наше служение Господу. И одно другому не противоречит. А в тех местах где вера и идеология пересекаются, спора нет. Значит если не следовать радикализму, прикрыть глаза на ту часть богоборческую, которую вписали в учение коммунизма. Выходит что никакого спора нет.

Как быть с запретом Маркса.

Если ему следовать буквально, это и будет радикализм. Маркс человек - не сверхчеловек. Он имел право ошибиться? Да. Он был атеистом. Люди того времени, когда развивалось учение коммунизма, которое в последующем стало базой для его построения. Были крещёнными. Но теряли веру. А вот тут нужно спросить с глав церквей. Я прошу вас задуматься о том, какой тяжкий кризис переживали люди, в то время. Тогда как сейчас, церковь старались сделать организацией. И эта организация поддерживала буржуазное правительство. Людей это очень угнетало, церковь говорила им, что не на их стороне. Но люди не поняли главного, они и есть церковь. Не священник(любого сана), ни дворянин, ни просто нищий. Народ и есть церковь. И простого народа больше чем господ. И бороться нужно не с церковью, не с верой, а с теми церковнослужителями, которые извращают веру. Но этого понимания небыло. И сейчас как я вижу эта история повторяется.

Вот такого понимания небыло и у Маркса. Он не понимал, что народ и есть церковь. Он видел церковь - организацию. Церковь, как узкий круг заинтересованных лиц. И эти заинтересованные лица, были в услужении у буржуазного правительства. Сам он был атеистом. И в программу борьбы с буржуазией, он включил борьбу с церковью, религией, религиями. А значи и всем что с церковью связано. Но мы уже поняли что это ошибка. Вера в Бога не может вредить. И нужно разделять церковь и священников страдающих фарисейским грехом.

Ну а теперь определимся. Маркс, хоть и создатель основы нынешнего коммунизма, социолизма, просто образованный человек, подошедший к вопросу с практической точки зрения. Имеет право Маркс быть Атеистом? Имеет. Если автомобиль создал атеист, им может управлять верующий? А если атеист создал Коммунизм? Ответ тот же. Однако как видим, Маркс не правильно понимал, что такое церковь. Мы с вами определились, что сами церковнослужители, которые перешли на службу деньгам и богатству, это не церковь. Маркс заблуждался в восприятии церкви и сам был атеистом. По этой причине и ввел атеизм в свои труды. Он сделал это на основе ошибки и личного. Соответственно, если весь элемент основан на ошибке, то и сам элемент ошибочен.

Для верующих.

Может ли верующий изучать Марксизм и строить коммунизм?

Конечно может. И запрета нет. Ведь в пути капитализма, нет будущего. Не может быть будущее у идеологии продажности всего и всех. А когда вам запрещают быть коммунистами, как священники так и богоборцы состоящщие в партии, помните, это их радикальное мнение, у них разные цели но метод один. А что в итоге? Страдает коммунистическая идея. Нам сложнее победить. А какая беда верующим с этого? Лидирует капитализм, идеология продажности, он размывает моральные устои людей, неся простую идею: Всё и все продаются. Это яро противоречит нашей вере.

Обосную почему верующий может быть коммунистом, ранее я объяснял, почему коммунист может быть верующим. Вся проблема упирается в атеистический элемент Марксизма. Мы только что разобрались, что этот элемент построен на ошибке и соответственно ошибочен. Марксизм построен на научной основе, но нам верущим, это проблемы не создаёт. Капитализм вообще построен на основе продажности. А превращать веру в идеологию нельзя, также как и на оборот. Идеальная модель для общества, это коммунизм(это идеология). А вера так и будет с нами. И нет спора.

Так как же решить ситуацию?

А решение, как всегда лежит на поверхности. Надо только его увидеть. Что для этого нужно? Просто задуматься. Я уже рассказал, что светского государства не существует. А даже в тех государствах, где атеизм узаконен и обязателен, веру в Бога стараются заменить фальшивкой. Никогда небыло светского государства, хоть и оформлено это юридически и прописано в конституции. Скажите себе сами теперь, есть ли смысл создавать такую глупую юридическую коллизию? - Я уверен, вы ответите нет!

Итог.

Атеистический элемент коммунистического учения - это ошибка. Коммунист, может верить в Бога! Верующий, быть Коммунистом. Человек имеет право быть атеистом. Человек имеет право быть верующим. Учение, что вера служит капитализму - ложь. Так капитализм противоречит вере. Если вам это пропогандируют, не верьте. Про то, что нельзя усидеть на двух стульях, тоже не верьте. Нельзя быть капиталистом и коммунистом, нельзя быть верующим и сатанистом. А быть верующим коммунистом можно.

На этом думаю можно ставить точку. Вражда надумана. Никакого раскола небыло. Верующие коммунисты были. А с ними союз церкви и коммунизма. Союз был и есть. Осталось его лишь оформить официально на бумаге. Для бюрократической машины.

• Библия в СССР

Вопрос о соотношении Православия и Коммунизма не лежит на поверхности. Он не присутствует в общественном сознании как жгучая политическая проблема, не интересует церковь как важная богословская задача, не волнует коммунистов, как проблема научной теории. И по мере отдаления от Советской эпохи, по мере погружения России в иные исторические реалии этот вопрос кажется все менее актуальным. Коммунизм в прошлом, Православие, наоборот, возрождается – зачем сопоставлять расходящиеся идеологии, которые и в период «мирного» сосуществования не могли найти общего языка. Не лучше ли искать опору в настоящем, поддерживать патриотические начинания власти и укреплять общественную жизнь на ниве прагматических, а не идеологических подходов. Так думает нормальное обыденное сознание, всецело вписанное в эмпирическую реальность, и не страдающее излишней философской рефлексией. Что само по себе понятно: уровень реальной жизни определяет конкретика повседневных действий, а не отвлеченные идеологические изыскания. Поэтому вопрос о соотношении Православия и Коммунизма сегодня мало кого интересует, как не имеющий прямого отношения к реальности.

Однако помимо эмпирической реальности существуют и иные измерения социального бытия – метафизическая реальность национального духа, область национального самосознания, историческое пространство будущего. И в этих измерениях вопрос о соотношении Православия и Коммунизма приобретает значительно более существенное значение. Православие и Коммунизм фигурируют здесь как два мощнейших идеологических полюса, которые до недавнего времени задавали направленность русской истории, причем направленность на первый взгляд противоположную. Так по крайне мере считает традиционное церковное сознание, когда говорит, что коммунисты хотели построить «рай на земле», в то время как православие стремится к «раю небесному». Это противоречие остается серьезнейшей загадкой русской истории, до сих пор внятно не осмысленной, ибо простой сброс коммунизма «на свалку истории», по умолчанию осуществляемый сегодня в общественном сознании, ничего не объясняет. Неужели советский коммунизм был ошибкой русской истории, ее злополучным «мессианским соблазном», ложным направлением развития? Многие факты, и в первую очередь само исключительное величие Советской России в XX веке, заставляют в этом усомниться.

Поэтому вопрос о соотношении Православия и Коммунизма никак не может быть отброшен как не существенный, и нам придется вновь и вновь к нему обращаться, если мы хотим до конца осознать логику русской истории и определиться с ее дальнейшим развитием. Более того, учитывая значимость данного вопроса для русской истории, можно говорить о том, что оставаясь по существу неразрешенной проблемой прошлого, этот вопрос становиться основной проблемой Будущего. Его условная второстепенность объясняется лишь временным снятием в общественном сознании проблемы Будущего: для тех, кого так или иначе устраивает нынешнее настоящее – этого вопроса нет. Для тех же, кто ищет выхода из исторического тупика и озабочен возрождением национального духа в Большой истории этот вопрос остается тем «камнем преткновения», который невозможно обойти стороной.

Это означает, что вопрос о соотношении Православия и Коммунизма – это историософский вопрос, т.е. вопрос, требующий решения в контексте истории, а не просто на уровне условной философской проблемы. Он уже был поставлен историей в рамках жесткого православно-коммунистического противостояния в XX веке, но так и не нашел вразумительного ответа, оставив Россию в состоянии глубокого идеологического «недоразумения». Сегодня же от исторического противостояния надо перейти к мировоззренческому диалогу, чтобы восстановить единое понимание русской истории. Лишь воссоединив разорванную идеологическую ткань прошлого, мы сможем ясно сформулировать национальную идею Будущего.

Именно сегодня пришло время этого вопроса. Именно сегодня он по-настоящему актуален как принципиальная историософская задача, ибо до нашего времени он никогда не стоял и не мог быть поставлен как проблема Будущего. Не являл себя как завораживающая философская, богословская и идеологическая тайна, скрывающая огромный мировоззренческий потенциал, способный вновь преобразить историю. Потому что вплоть до нашего времени в процессе истории этот вопрос был диалектически разделен – как тезис и антитезис. И только сегодня, когда инерция диалектического противостояния полностью исчерпана, мы можем говорить о синтезе. Должна была быть до конца исчерпана материалистическая версия коммунизма, прежде чем мог быть поставлен вопрос о его каком-то ином (духовно-религиозном) измерении. И должно было вновь развернуться двадцатилетнее «православное возрождение», чтобы стала понятна его практически-социальная историческая бесперспективность. Православие и Коммунизм сегодня встречаются на равных, перед лицом безнадежного исторического тупика им остается только диалог.

Специфика исторического расклада в данном вопросе состоит в том, что объективные мировоззренческие тенденции прошлого однозначно разводили Православие и Коммунизм (как веру и разум, идеализм и материализм, науку и религию) по разным мировоззренческим полюсам. Реализоваться в истории XX века мог только материалистический коммунизм Маркса, всецело выпестованный позитивизмом эпохи Просвещения. И это тоже диалектически закономерно: оттолкнувшись от несостоявшихся теократий средневековья, эпоха Просвещения выдвинула свой гуманистический проект – рационально организованное справедливое общество социализма. Причем, исходящий в своем этическом пафосе из глубоких христианских побуждений: первые наброски нового справедливого общественного устройства были сделаны именно в христианском мировоззренческом контексте (Т.Мор, Т.Мюнцер, Т.Кампанелла и др.). Важно обозначить эту незаметную диалектическую ступень, чтобы потом вновь суметь на нее вернуться: религиозный поиск социальной справедливости, почувствовав свою политическую неполноценность, обратился к рациональному пути решения этого вопроса, обернувшись в итоге в атеистическую модель коммунизма.

Поэтому можно сформулировать принципиальный тезис: в конечном варианте христианство и коммунизм кажутся антиподами, но в диалектическом мировоззренческом процессе истории они едины – идеологически начиналось все как христианство, а закончилось как коммунизм. И сегодня надо понять это спокойно без всяких ярлыков, обвинений и проклятий – такова объективная правда истории, к которой все напрямую причастны, и христиане и коммунисты, как бы они при этом не отрицали, не отталкивались, и не отрекались друг от друга. По масштабу духовно-исторических процессов это сравнимо с библейской историей: начиналось все как иудаизм, а закончилось – как христианство. Та же неисповедимость путей Господних. С той лишь разницей, что диалектическое становление идеи коммунизма еще не завершено, и именно глубинная Истина христианства должна стать центральной Истиной коммунизма. Тогда все замкнется, сцентрируется, форма узнает свое исходное содержание, и История вновь продолжит свое величественное Божественное движение.

Этот вопрос нужно увидеть в диалектической логике истории, а не в статике доктринального антагонизма. Именно тогда открывается новая историческая перспектива, замыкающая идеологические эпохи в импульсе нового мировоззренческого синтеза, – в соединении духовной устремленности христианства с рациональной социально-экономической правдой Коммунизма. Как дальнейшее продолжение и воплощение Истины христианства в земной истории, как ее выход на уровень новой общественно-социальной актуальности. Так рождается новая цивилизационная парадигма, и открывается светоносный горизонт Будущего, возможность продвижения к которому открыта только в России. И думается, не надо объяснять почему. Масштаб вопроса именно таков. В наше предгрозовое время православная перспектива Будущего выглядит как радикально противоречивая: или действительно «последние времена», или Новая история! Или в преддверии апокалипсиса православный проект сворачивается до малого остатка «избранных» и уходит в духовные катакомбы; или, наоборот, раскрывается в новом социально-политическом качестве, как христианская альтернатива «концу истории». Третьего не дано, т.к. наличная реальность с духовной, социально-экономической, культурной, демографической и экологической точек зрения не оставляет никаких других позитивно-христианских шансов на будущее. Ведь не считать же таковым экуменическую перспективу мирного встраивания Православия в социально-политические, культурные и религиозные реалии современного глобализма? Поэтому исторический выход в Будущее для России только один – новая мировоззренческая и социально-политическая парадигма.

Эта православно-коммунистическая перспектива остается единственной еще и потому, что сами по себе ни Православие, ни Коммунизм не могут уже предложить для истории ничего нового. Коммунизм идеологически и политически выдохся, а Православие, как оказалось, не смогло принести ожидаемый «плод» возрождения России, несмотря на повсеместное восстановление храмов и помпезные трансляции богослужений в Храме Христа Спасителя. Популярный в недавние годы тезис о том, что «возрождение Православия это и есть возрождение России» не оправдался. И это тоже надо признать со всей ответственностью, а не продолжать тешить себя иллюзиями о «грядущем православном царстве» в стиле новой средневековой теократии.

Исторический кризис России в том и состоит, что традиционных идеологических резервов развития у нее на сегодняшний день не осталось, исторически они исчерпаны, а новые поиски «национальной идеи», периодически инициируемые властью, носят явно искусственный популистский характер. Глубокий идеологический разрыв между православием и коммунизмом олицетворяет тупик русской истории, в котором собственно русская история остановилась, а ее «свято место» занял симулякр западного либерально-капиталистического проекта. Рыночно-капиталистические реалии, пришедшие на смену социально-экономической практике социализма, идеологически никак не стыкуется с Православием, более того, этически ему противоположны. Это задает перманентный «шизофренический эффект» между христианским архетипом национального самосознания и антихристианской практикой общественных отношений. У общества с таким раздвоением бытия и сознания никаких исторических перспектив быть не может.

Ситуация осложняется тем, что в состоянии идеологического «тупика» российское общество поддерживается искусственно. Православие и Коммунизм, как два лика единой русской истории, планомерно разводятся по противоположным идеологическим полюсам без какой-либо возможности диалога. С одной стороны методично и последовательно в обществе культивируется антисоветизм, очерняется насколько возможно все, что связано с историей коммунизма в XX веке. С другой, всячески подчеркивается «возрождение Православия», создается иллюзия идеологического реванша Православия на государственном уровне как бы в качестве замены ложной коммунистической идеологии. На самом деле общественно-государственной идеологией Православие не становиться (оно и не может быть таковым в его современном состоянии), а просто служит декоративным идеологическим прикрытием власти, методично исповедующей всей своей политикой западно-ориентированный либерализм.

Если принять во внимание традиционно культивируемый в церковной среде внутренний антикоммунизм, как болезненную память о перенесенных гонениях, то говорить об особом положительном внимании православных к идеологии коммунизма не приходиться. При том что многие православные с ностальгией вспоминают позднесоветское время, с удовольствием смотрят советские фильмы, гордятся Великой Победой, и на выборах голосуют за коммунистов. Только на этом последнем уровне позитивной психологической памяти о советском прошлом могла бы выстроиться новая идеологическая православно-коммунистическая альтернатива, но должной духовной и интеллектуальной рефлексии по данному поводу в церковной среде, к сожалению, не происходит. Все положительное, связанное с советским прошлым, пролетает на уровне сиюминутных преходящих психологических импульсов, не имеющих каких-либо серьезных мировоззренческих последствий. А антисоветская пропаганда в СМИ профилактически стирает всякие следы этих импульсов из памяти. Тем не менее, идея близости и взаимосвязи православия и коммунизма все тверже прокладывает себе дорогу в общественном сознании, и нет сомнения, что этот процесс будет продолжаться. В состоянии кризиса, в условиях тотального антагонизма с нынешней либерально-капиталистической реальностью, православное сознание не имеет иного более близкого социального опыта, кроме опыта социализма, зримо и парадоксально воплотившего в России принципы христианской справедливости, нравственности и культуры. Православная ностальгия о советском прошлом не случайна, это свидетельство внутреннего родства того и другого, трагическим образом не осознанного в самой истории.

Сегодняшняя задача – углубить данное понимание насколько возможно. Перевести положительные православно-коммунистические ассоциации на твердый теоретический фундамент, выразить сокровенную логику русской истории в категориях новой политической теории. За историческим противостоянием Православия и Коммунизма скрывается огромный мировоззренческий потенциал, способный преобразить историю. Надо раскрыть этот ларец русской истории с точки зрения богословия, философии и политики.

Несколько лет назад подобную духовно-интеллектуальную работу – от мимолетного позитивного импульса до философской рефлексии – проделал и автор этих строк, в результате чего появилась книга «Миссия России. Православие и социализм в XXI веке». Сейчас готовиться к изданию книга Н.Сомина «Православный социализм как русская идея» (не пропустите), всесторонне раскрывающая положительно-богословскую сторону вопроса. Есть еще ряд авторов переступивших «черту отчуждения» между христианством и коммунизмом. Но в целом эта область остается открытой для духовно-интеллектуального осмысления, и полноценное общественно-идеологическое понимание данного вопроса еще впереди. Основная проблема – барьер недоверия к самой постановке вопроса. Надо смелее переходить этот барьер: чем быстрее мы это сделаем, тем скорее увидим возможность Будущего.

Как же выйти на новые рубежи? Как реализовать огромный духовный потенциал Православия и цивилизационный потенциал Коммунизма в политическом пространстве новой истории? Есть ли для этого объективные предпосылки? Могут ли совпадать исторические цели Православия и Коммунизма? И может ли Коммунизм вообще претендовать на возвращение в реальную историю?

Во-первых, для начала твердо сформулируем одну мысль: то, что сегодня в России ослабла Коммунистическая партия, не значит, что ослабла, или тем более умерла, Коммунистическая идея. Идеи не умирают. Однажды проявившись в человеческом сознании, в человеческой истории, они уже не исчезают, но становятся новым словом человеческого самопознания, ступенью становления человеческой цивилизации. И дальше они могут лишь развиваться и трансформироваться – от первоначальной формы до следующей, более адекватной историческому процессу. Жизнь идеи в истории это и есть ее непрерывная трансформация, ибо сама идея – творит историю, а история, как опыт, раскрывает идею. (Для примера можно рассмотреть идею личности человека, христианскую идею, идеи нации, государства, коммунизма и т.д.)

Проблема современных коммунистов в том и состоит, что коммунистическая идея в их интерпретации жестко догматизирована в рамках классического марксизма-ленинизма, в то время как история настоятельно требует ее нового прочтения. Сугубо материалистический этап построения Коммунизма, вполне органичный эпохе научного позитивизма XX века, историей окончательно отработан. Наука уже ничего не может прибавить к пониманию коммунизма в плане его дальнейшего развития, поэтому он как политическая теория и остановился на полпути. Дальнейшее продвижение идеи Коммунизма в истории подразумевает ее новое, более универсальное научно-религиозное понимание: более емкое, и в то же время более фундаментальное – углубляющее ее теоретические основания до уровня религиозной онтологии, христианской антропологии и духовности. Это тот мировоззренческий резерв, который способен вновь поднять идею Коммунизма на стратегический уровень актуальной истории, задать ей новое цивилизационное измерение, тем самым сделать идеологическим знаменем Будущего

Теоретическое расширение классической научной теории Коммунизма новой религиозно-христианской онтологией не имеет под собой принципиального противоречия. Одно другому не мешает, а наоборот, дополняет. По существу это всего лишь полная реализация одной из известных «заповедей» Ленина о том, что настоящим коммунистом можно стать лишь при условии «освоения всех тех богатств, которое выработало человечество». Очевидно, что если быть интеллектуально честным и до конца последовательным, то в число «богатств человечества» без сомнения должно быть включено и религиозное мировоззрение, фактически тысячелетия определявшее культурное развитие человеческой цивилизации, – а не только рациональное знание научного позитивизма, заявившего себя в качестве единственно верного лишь в последние два столетия.

По своему существу это качественно разные, но взаимодополняющие сферы человеческого мышления, миропонимания и самопознания, не способные в одиночку обеспечить адекватную ориентацию и деятельность человека в реальном мире. Человек духовное и рациональное существо одновременно. Только правильный баланс духовного и рационального определяет гармонию, целостность и глубину человеческой жизни. Всякое уклонение в ту или иную сторону чревато «ломкой дров», причем, как в личной, так и в общественной жизни (примеров в истории предостаточно). Это связано с самим принципом мироустройства, где духовное и материальное глубоко и парадоксально связано; поэтому полноценное постижение этого мироустройства требует полного набора гносеологического инструментария. Гносеологические достоинства духовного и рационального мировоззрения методологически противоположны, но именно поэтому только их совместное сочетание создает объемный эффект гармоничного и исчерпывающего миропонимания:

Рациональное – линейно и дискретно; духовное – объемно и целостно.

Рациональное – нейтрально и приземлено; духовное – эмоционально и возвышенно.

Рациональное – предметно и прагматично; духовное – отвлеченно и идеологично.

Рациональное – научно; духовное – религиозно.

Человеческое самопознание, миропонимание, и в конечном итоге развитие человеческой цивилизации, невозможно без гармоничного баланса этих двух фундаментальных антропологических свойств человеческого мышления, отражающих само его духовно-телесное существо как «образ и подобие Божие». Поэтому утрата великих духовных ценностей, выработанных именно в формате религиозного знания (чем явно страдает современное человечество), чревата катастрофическими последствиями.

Коммунизм, как он формировался и развивался до настоящего времени, был по своей методологии именно рациональным проектом, всецело вышедшим из эпохи Просвещения, несмотря на то, что в его идеологической основе лежала, принятая как эстафета, духовная идея братства и справедливости, выпестованная христианством . Эта идея не выводится в марксизме тем или иным рациональным способом (это по существу невозможно), а просто принимается как исходная духовно-социальная аксиома, на которой строится рациональное здание коммунизма. Для начала этого было достаточно, но для окончания оказалось катастрофически мало. Пока идея социальной справедливости, по словам Н.Бердяева поддерживалась христианским духом, самоотверженное служение идее коммунизма было возможным, но как только силы христианского духа в душах русских людей иссякли «осуществление коммунизма сделалось невозможным». Духовное содержание идеи человеческого братства, и вытекающей из нее идеи социальной справедливости, готовность идти на самоотверженные жертвы ради этих идей, в силу атеистической политики советского коммунизма оказалось полностью утраченным, и рациональное научное знание здесь уже ничем не могло помочь. Окончательно победил «тип шкурника, думающего только о своих интересах». Сегодня мы стоим перед обратной задачей – вновь вернуть идее социальной справедливости высокий духовный смысл, поднять ее значение до уровня христианского императива, и тем самым отмобилизовать два важнейших идеологических процесса: социальную актуализацию Православия и духовное обновление Коммунизма.

Духовное не антагонистично рациональному, а взаимно-дополняемо. Поэтому в процессе «христианизации коммунизма» базовые рационально обоснованные наработки теории и практики Коммунизма не отменяются, но лишь наполняются обновленным духовным содержанием, задающим самой теории Коммунизма более фундаментальную мировоззренческую перспективу и устойчивость. Христианство преисполнено духовным содержанием, и надо лишь открыть шлюзы духовных смыслов в сторону христианского оправдания коммунизма, чтобы восстановить баланс духовного и рационального в коммунистической идее

На этом эвристическом духовно-социальном переходе для христианской мысли очень много работы. Все основные классические категории «научного коммунизма» (такие как труд, прибыль, капитализм, эксплуатация, социализм и т.д.) должны быть переосмыслены с позиций христианской антропологии, сотериологии и историософии. А сама коммунистическая идея, в ее исходном евангельском смысле, должна быть оправдана в качестве христианского социального идеала Будущего. Так, чтобы идея Коммунизма была поставлена и понята как христианская задача, как потребность религиозного духа.

Если посмотреть на подобную перспективу с отвлеченной культурологической точки зрения, то данный радикальный переход религиозного духа в пространство социально-политической реальности может трактоваться как явление «религиозной Реформации», переводящей энергию религиозного пафоса в новые формы социально-экономического устройства общества. Подобное самовыражение религиозного духа во внешнем относительно Церкви социальном пространстве уже произошло когда-то в Западном христианстве, путем протестантской Реформации предопределившее становление европейского буржуазного общества. Подобный же качественный переход религиозного в социальное должен произойти и в русле Православной традиции, если она претендует на собственное слово в современной истории. И именно коммунистическая модель этого перехода должна еще раз выразить глубокое духовно-мировоззренческое отличие русской цивилизации от западной

В такой «религиозно-реформаторской» социальной перспективе нет ничего фантастического. Мы приняли христианство на тысячу лет позднее Запада, и все религиозно-культурологические процессы идут у нас с запозданием и по своим собственным ритмам. Тысячелетнее историческое смещение в становлении русской православной цивилизации говорит в первую очередь о ее молодости, об особом историческом статусе – «последние станут первыми»; т.е. о способности открыть новую страницу в христианской истории. Поэтому нет ничего странного в том, что религиозно-социальная Реформация должна произойти в России в XXI веке. Наоборот, это открывает для нас несоизмеримо более широкие цивилизационные горизонты, так как происходит она на совершенно ином мировоззренческом, социальном и историческом фоне. И именно поэтому она способна предложить застоявшейся мировой истории совершенно новую цивилизационную парадигму и открыть в ней Новую эпоху!

Словосочетание «религиозная Реформация» для православного читателя может показаться подозрительным, т.к. само понятие «реформация» в церковном сознании носит скорее негативный характер, подразумевающий в первую очередь радикальные церковные реформы, как это было в случае с протестантизмом средневековья. Здесь надо сразу оговориться и подчеркнуть, что в нашем случае понятие «религиозная Реформация» (как модель религиозно-социальной трансформации) подразумевает совсем иное, и отражает исключительно культурологический аспект Реформации в ее социально-идеологическом проявлении, не затрагивающем ни в малой степени канонический строй Православной церкви. В последнем нет никакой необходимости. Наоборот, чем тверже Православная церковь будет стоять на фундаменте святоотеческой традиции, тем более твердо и убедительно будет звучать для общества ее социальное слово. Реформаторство в традиционно протестантском стиле грозит Церкви совсем с другой стороны – в следовании за духом «мира сего», в обслуживании его либеральных потребностей, в принятии по существу «протестантского» современного социально-экономического устройства.

Ко всему вышесказанному остается только добавить, что первый этап перехода в Новое историческое пространство в России уже состоялся – и назад пути нет. Фактически русская «религиозная Реформация» уже произошла в начале XX века под видом Октябрьской социалистической Революции – но она не осознала себя как таковая! В этом наша проблема. В условиях инерции Модерна с его культом прогресса, господством материализма и научного позитивизма, «русская Реформация» просто оторвалась от христианства в самой радикальной форме, потеряв свое сокровенное содержание и смысл. Необходимо восстановить духовно-историческую справедливость и завершить логику Великого эволюционного перехода: дополнить существо Коммунистической революции смыслами Христианской реформации. Только так мы восстановим стратегическое направление русской истории!

Принципиальная и ведущая роль в этом переходе принадлежит христианской мысли. Именно здесь должна произойти настоящая «духовная революция». Современное возрождение Православия на основе «репринтного переиздания» дореволюционной позиции Церкви по социальному вопросу не может быть признано исторически адекватным. Отсюда эфемерность присутствия Церкви в сегодняшней жизни, беспомощность ее духовной миссии, не подлинность ее отношений с властью и обществом.

Христианская идея, как «Путь, Истина и Жизнь», сегодня практически не стыкуется с социальной реальностью, не входит в зацепление с механизмом истории – уводит из истории, а не формирует ее. Мир капитализма неумолимо поглощает христианскую идею, вытесняет ее на периферию общественной жизни, в катакомбы духовного молчания. В мире правит мамона, а христианство не может и даже не пытается ничего этому противопоставить, словно между миром и христианством есть некий «мирный договор» о невмешательстве во внутренние дела друг друга. Но это в корне неверно. Мир ждет христианского преображения, и христианство должно прийти в мир как преображающая социально-мировоззренческая Истина – «Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был через Него» (Ин.3-17). Как это может произойти, если христианство теряет контакт с реальностью и плетется в хвосте истории?

Поэтому главная проблема и задача для Православия на сегодня – это возвращение в «плотные слои» исторической реальности, попадание в ее актуальное социальное пространство, в его культуру, идеологию и политику. Выбор для Православия невелик: либо и дальше довольствоваться сомнительным комфортом добровольной «духовной резервации»; либо решительно вмешаться в мировоззренческие битвы современности на уровне актуальной философии, социологии и политологии. Либо и дальше оставаться декоративным прикрытием исторически ложной кремлевской власти, – либо заявить свой христианский проект выхода из российского кризиса. В последнем случае Православию придется более четко определиться в современном политическом и идеологическом пространстве.

И можно не сомневаться, как только христианская мысль всерьез поставит для себя современные социальные, политические и идеологические вопросы, принципы коммунистической идеи, опыт и формы советского социализма станут той базовой социально-политической матрицей, на которой активное христианское сознание начнет свое новое общественно-историческое становление. Ибо любые попытки христианской ориентации на социально-экономические формы капитализма (в его российском и глобальном масштабе) обречены на провал. Лишь искусственное дистанцирование христианской мысли от современной капиталистической социально-экономической действительности, прикрытое на «высшем политическом уровне» благодушной церковно-государственной «симфонией», сдерживают разоблачение современного капитализма как воплощенного антихристианства.

Понятно, что инерция сегодняшнего состояния церковного сознания велика, и вряд ли решительный положительный разворот христианской мысли в сторону Коммунистической идеи произойдет быстро. Но время работает именно в эту сторону, и поэтому в будущее можно смотреть со сдержанным оптимизмом.

Александр Ахиезер, Игорь Клямкин Игорь Яковенко

Применительно к сталинскому периоду, когда советский проект стал социально-экономической и политической реальностью, правомерно говорить о доминировании бесконтрольной силы и над верой, и над законом. Они исполняли по отношению к ней подчиненно-инструментальные роли: первая сообщала этой силе легитимность, а второй использовался для придания ее произвольно-репрессивным действиям правовой видимости. Но это, в свою очередь, означало, что никакого нового цивилизационного качества в сталинскую эпоху создано не было. Потому что цивилизация предполагает жизнеустройство, подчиненное определенным общепринятым и понятным правилам. Если же они отсутствуют или только имитируются, то это верный признак того, что государство и общество пребывают в предцивилизационном состоянии.

Силовая составляющая - огромная армия и наделенные почти неограниченными полномочиями спецслужбы - была опорным звеном в институциональном устройстве сталинской системы. Юридически-правовому звену отводилась в нем вспомогательная функция: суды, как правило, выносили заранее предписанные им решения, переводя предъявленные следователями и прокурорами обвинения в судебные приговоры. Широко использовались и внесудебные способы вынесения наказаний. Однако произвол репрессивной силы мог иметь место и даже выглядеть в глазах большинства населения законным способом поддержания порядка лишь потому, что источник ее легитимности находился вне нее.

Источником легитимности всех государственных институтов выступали светское коммунистическое вероучение и властная структура, считавшаяся его монопольным хранителем и толкователем. Но и эта структура, каковой являлась коммунистическая партия, играла свою роль лишь постольку, поскольку возглавлялась сакральным вождем, наделенным неписанным правом единолично интерпретировать и ее коллективную веру (она же знание), и ее совокупную волю. Доминирование надзаконной силы в сталинском СССР обусловливалось тем, что ее верховным распорядителем выступал персонифицированный сакральный субъект, власть которого законом не определялась и не регулировалась. Не корректировалась эта сила и верой - по той простой причине, что ее главный блюститель, руководствуясь собственными, другим не известными критериями, был вправе определять, кто является ее беззаветным служителем, а кто - явным или скрытым еретиком.

Советский проект замышлялся и воплощался в жизнь не только как альтернатива западной цивилизации. Он был альтернативным и по отношению ко всем прежним отечественным цивилизационным стратегиям. Надзаконная сила могла сочетаться в них с верой или законом, могла образовывать с ними различные комбинации, но никогда не сочеталась с верой светской. Субъектом прежних стратегий выступал институт наследственного самодержавия, который мог подчинять себе церковь и даже становиться во главе нее, но исключительно потому, что политически по отношению к ней всегда был первичен. В сталинском же проекте заглавной фигурой стал именно «церковный» (партийный) первосвященник. Он возглавлял «церковь» не по праву императора-самодержца. Наоборот, он был нетитулованным императором-самодержцем по праву первосвященства.

Налицо, таким образом, резкий разрыв не только с политической, но и с религиозно-православной отечественной традицией. Подобного соподчинения духовно-идеологической и светской властей она не знала, как и превращения духовной власти в атеистическую. Фактом, однако, является и то, что именно в православной России коммунистический проект, выдвинутый на Западе, но им отторгнутый, впервые получил воплощение. Факт и то, что данный проект нашел благоприятную для себя почву и в других странах с преобладанием православного населения, причем в некоторых из них, например в Югославии, коммунисты пришли к власти без помощи Москвы. Исключение из этого правила составила только Греция, которая по итогам Второй мировой войны оказалась в зоне западного влияния. Факт, наконец, и то, что в странах, попавших после войны под военно-политический контроль СССР, наименьшую предрасположенность к примирению с советским социализмом демонстрировали немцы, венгры, чехи и поляки, т.е. народы католического и протестантского регионов.

Коммунистический проект можно рассматривать как ответ православного Востока на модернизационный вызов Запада. Отсюда, однако, вовсе не следует, что атеистический коммунизм непосредственно вырос из православия. Отсюда следует лишь то, что в последнем не обнаружилось достаточного ценностного иммунитета против первого. В православии ценность земной жизни и ее обустройства ставится ниже, чем в католической, не говоря уже о протестантской версии христианства. Град небесный в нем не просто противопоставлен граду земному, но представлен как единственная подлинная реальность, по отношению к которой посюсторонняя реальность выступает как профанная. Этим предопределяется особый статус идеально-божественного должного и его абсолютное верховенство над греховным человеческим сущим, над материальной практикой и материальными интересами. Отечественные почвенники усматривают в данном явлении преимущество православия над западными ветвями христианства. В нашу задачу оспаривание их воззрений не входит. Нас интересует не оценка этого религиозно-культурного феномена, а его следствия.

Предельным выражением разрыва между небесным и земным мирами, вызывавшим обеспокоенность даже у православных идеологов, выступала идея мироотреченства. Одно из его проявлений можно обнаружить в раннем русском старообрядчестве. Истовость веры и желание соответствовать божественно-должному сопровождались у старообрядцев энтузиастическим трудовым усердием, которое, однако, ничего общего не имело с западно-протестантскими ценностями мирского успеха и самоутверждения, а выражало готовность принять от Бога наказание трудом во искупление человеческой греховности. В определенной степени проекцией идеально-должного в мир сущего можно считать и общинно-уравнительный сельский уклад - отечественные славянофилы имели достаточно оснований для отождествления его ценностей с православными. Но при такой религиозно-культурной матрице ответить на модернизационный вызов Запада по-западному было непросто, что и продемонстрировали столыпинские реформы. С другой стороны, эта матрица, как выяснится, при определенных обстоятельствах не обладала и иммунитетом против коммунизма.

Пока традиционный уклад жизни остается незыблемым, а его материальная, экономическая составляющая не воспринимается как особая и самостоятельная проблема, он достаточно надежно застрахован от чужеродных влияний. Это убедительно продемонстрировали неудачи «хождения в народ» русских социалистов-народников. Но когда такой уклад начинает восприниматься разрушающимся и перестает восприниматься гарантирующим общее и индивидуальное выживание, притерпелость к неизбежным отклонениям сущего от должного (например, к частной земельной собственности) может смениться нетерпимостью к ним с сопутствующим ей пафосом утверждения иного сущего, приведенного в соответствие с должным. При таких обстоятельствах может актуализироваться и глубоко укорененная в религиозно-культурной матрице идея мироотреченства, трансформируясь в идею отречения от «старого мира» во имя утверждения нового.

О том, как и благодаря чему образ этого нового мира, представлявший собой идеализированный, очищенный от «профанных» наростов общинно-вечевой уклад, мог быть преобразован в сталинский проект, мы подробно говорили выше. Здесь же достаточно подчеркнуть, что православная духовность, столкнувшись на уровне массового сознания с материальными вызовами, ответила на них готовностью к одухотворению самого материального начала, выявив тем самым свою непреодоленную языческую компоненту. Не забудем, что одним из главных символов советского коммунистического проекта стал ленинский мавзолей, призванный представить «вечно живое» содержание учения усопшего вождя в телесной форме, т.е. вполне на языческий манер. Принижая ценностный статус материальной повседневности, православие оставляло ее идеологически бесхозной. Поэтому ему так и не удалось преодолеть язычество и устоять перед атеистическим коммунизмом. Последний восторжествовал над православием, противопоставив ему откровенно материалистическую доктрину и соответствовавшие ей лозунги («фабрики - рабочим, земля - крестьянам!»). Однако надолго закрепиться в истории ему не удалось. Потому что на новый лад он по-прежнему пытался обеспечить верховенство должного над сущим. Но об этом - ниже.

Пример Китая и некоторых других азиатских стран не позволяет объяснять выбор коммунистического проекта исключительно конфессиональными причинами. С Россией эти страны сближало лишь то, что индустриальная модернизация начина-лась в них при доминировании в населении патриархального крестьянства. О том, какую роль сыграли его ценности и идеалы в историческом самоутверждении коммунистов, мы уже говорили тоже. В данном отношении существенных различий между православной Россией, конфуцианским Китаем и другими странами, самостоятельно пошедшими по пути СССР, не просматривается. Однако сводить причины их выбора только к запоздалой модернизации патриархально-крестьянских миров было бы неверно. Ведь исламские регионы, тоже крестьянские, предрасположенности к коммунизму не обнаружили. Такая предрасположенность обнаружилась лишь там, где идея доминирования должного над сущим либо вообще обходилась без религиозно-божественного обоснования, либо была доведена до полной изоляции идеально-божественного от материально сущего.

Показательно, однако, что в Китае, где имел место первый случай, идеологическая установка на глобальную реализацию коммунистического проекта сочеталась с претензией на национальную особость, породив «социализм с китайской спецификой». Здесь речь шла о воспроизводстве сложившейся цивилизации и ее адаптации к новым мировым вызовам. Что касается Советского Союза, то он унаследовал от досоветской России ее цивилизационную несамодостаточность вместе с многовековым стремлением отсутствовавшую самодостаточность обрести. Поэтому в СССР возобладала ориентация на универсальную цивилизационную стратегию, предполагавшую резкий разрыв с отечественным прошлым при сохранении преемственной связи только с одной традицией - имперско-державной. Поворот Сталина от тотальной критики этого прошлого к его возвеличиванию не должен в данном отношении вводить в заблуждение: Сталин искал в нем дополнительные аргументы для обоснования глобальных притязаний советского проекта, а не доводы в пользу российской самобытности.

Советский цивилизационный проект, в отличие от досоветских, можно назвать вертикальным. Он предполагал не просто нахождение особого места страны рядом с другими цивилизационными образованиями и даже не просто возвышение над ними. Он предполагал их полное поглощение в процессе всемирных революционных преобразований, которые начались в России и потому позволили ей оказаться впереди других стран, как провозвестнице их собственного будущего. Это была заявка на прорыв в реальное осевое время, в котором разрозненное и запутавшееся в конфликтах человечество сумеет, наконец-то, объединиться, но - не благодаря освоению абстракции единого Бога или универсальных принципов глобального капиталистического рынка и обслуживающих его юридических норм, а благодаря постижению абстракций коммунистической идеологии и насильственному отсечению тех, кто в силу своего классового положения и классовых заблуждений освоить их не в состоянии.

По сравнению с советским все предыдущие российские цивилизационные про-екты и в самом деле были горизонтальными. Максимум, на что они претендовали, - утверждение России рядом и над другими цивилизационными анклавами, т.е. достижение превосходства над ними, а не их ассимиляцию. Проекты православной цивилизации с центром в Москве, выдвигавшиеся в допетровской Руси, не распространялись за пределы православного мира. «Греческий проект» Екатерины II предполагал доминирование России в Европе, но оставлял в ней законное место и для западноевропейских стран, считавших себя наследниками

Древнего Рима. А реализация Александром I проекта Священного союза сопровождалась даже готовностью поступиться православной идентичностью ради достижения цивилизационного единства - при лидерстве России - с Австрией и Пруссией на общехристианской основе. Не были планетарными, несмотря на всю их амбициозность, и более поздние панславистские стратегии. Иными словами, досоветские цивилизационные проекты могли претендовать и, как правило, претендовали на альтернативность - прежде всего по отношению к Западу. Коммунистический же проект в исполнении большевиков, изначально притязавший не на самобытную, а на глобальную альтернативность, был, в отличие от них, безальтернативным.

АЛЕКСАНДР АХИЕЗЕР, Игорь Клямкин, Игорь ЯКОВЕНКО, История России: конец или новое начало? МОСКВА 2013

Христианский коммунизм - политическое движение, разновидность религиозного коммунизма , основанная на христианской религии ; политическая и теологическая теория, согласно которой основы коммунизма представлял ещё Иисус Христос , проповедуя своё учение как устройство идеального мира. Несмотря на то, что единой даты образования так называемого христианского коммунизма никто не называет, многие последователи этого движения убеждены, что его корни были заложены ещё во времена первых христиан и описаны в Деяниях святых апостолов . Отсюда следует, по мнению христианских коммунистов, что Апостолы были проповедниками не только самого христианства, но и христианского коммунизма. [ ]

Христианский коммунизм может расцениваться как радикальная форма христианского социализма : христианские коммунисты могут не соглашаться со многими положениями марксизма , в том числе и с антирелигиозными точками зрения многих марксистов, однако при этом они поддерживают экономические и экзистенциальные аспекты марксистской теории (в том числе и теорию об эксплуатации рабочего класса капиталистами, извлечении добавочной стоимости в форме прибыли и использовании наёмного труда как инструмента для человеческого отчуждения, что в совокупности способствует усилению произвола властей). Христианский коммунизм выступает за борьбу против капитализма и насаждаемых ими жадности, эгоизма и слепых амбиций, призывая человечество вернуться к таким ценностям, как милосердие, доброта и справедливость. [ ]

Христианские коммунисты разделяют некоторые из политических целей марксистов, в том числе и главную - установление социализма как пятого строя после капиталистического. Однако у них другой взгляд на способ организации нового общества. В целом христианский коммунизм развивается независимо от марксизма, совпадая с ним больше в выводах, но не предпосылках. [ ]

История

Христианские коммунисты заимствовали многое из экономических и социальных пунктов идеологии марксизма для своего видения коммунизма.

Известные деятели

Томас Дж. Хэджерти

Камило Торрес Рестрепо

Атеизм и коммунизм

Современный коммунизм, в том числе и христианский, основан на классическом марксизме , особенно на марксистских экономических убеждениях. В настоящее время почти нет коммунистов, не согласных с марксистской критикой капитализма (хотя не все полностью поддерживают марксизм). Тем не менее, в марксизме остаётся комплекс взглядов, которые освещают различные области человеческого знания и разделены между философией, социологией и экономикой. Одним из спорных вопросов является религия: её вопросы хотя не имеют отношения к марксистской социологии и экономике, но марксистская философия в основном стоит на позициях атеизма. Многие из деятелей марксизма (как христиане, так и нехристиане) считали, что философия Маркса и Энгельса и философия марксизма - совершенно разные вещи, поэтому их нельзя отождествлять. Так, Хосе Порфирио Миранда, считал, что Маркс и Энгельс выступали против детерминированного материализма и с сочувствием относились к христианству и Священному Писанию , хотя и не признавали веру во что-то сверхъестественное .

Путь к идеальному обществу

До сих пор нет единого ответа на вопрос, как можно добиться создания идеального общества с точки зрения коммунизма. Большая часть коммунистов выступают за установление общества путём крушения старого (то есть путём революции), но христианские коммунисты выступают против насилия и считают, что путём пассивного сопротивления или демократических выборов можно добиться того же результата с меньшими потерями. Христианские коммунисты также поддерживают национализацию средств производства, не считая это кражей и нарушением одной из десяти заповедей , поскольку сам старый строй - капитализм - с их точки зрения, уже является формой узаконенного воровства, когда капиталисты не выплачивают рабочим полную стоимость их труда. Ещё одной проблемой является масштаб социальных изменений: часть христианских коммунистов считает, что достаточно установить подобный строй на местном или региональном уровне, но не менять политику и экономику в масштабах всей страны.

Латиноамериканское отделение школы «Теология освобождения», согласно таким теологам, как Леонардо Бофф , основывает свои убеждения на том, что «благоразумие есть понимание ситуации радикального кризиса». Среди христианских коммунистов исторический материализм используется как элемент методологии анализа, при помощи которого определяется природа кризиса в вопросе как продукт политико-экономической динамики и условий, исходящих из труда, что называется как «способ производства времён позднего капитализма или империализма». В соответствии с этой частью Теологии освобождения для христианского коммунизма основная задача - определить, что это такое (в контексте «конкретного анализа конкретной социальной реальности»), чтобы подтвердить «подходящий выбор для бедных и угнетённых» в качестве праксиса (активная теория) , «уходящий корнями в божественное учение Иисуса». Теология освобождения христианских коммунистов ведёт речь не о евангелизации, а об образовании «ортопраксиса » (этического действия, движения к свету путём совершения благих дел), который поможет всем понять Нагорную проповедь и начать борьбу против неоколониализма или позднего капитализма. Христианский коммунизм и Теология освобождения ставят «ортопраксис» выше «ортодоксии ».

Иллюстрацию природы современной социальной борьбы можно представить при помощи материалистического анализа с использованием историографических концепций Карла Маркса. Примером служит парагвайское движение «Sin Tierra» (с исп.  -  «Без земли») , которое боролось за прямую конфискацию земель и образование обобществлённого сельскохозяйственного кооперативного производства в так называемых «посёлках» (исп. asentamientos ). Современное движение следует тем же целям, которым следовали диггеры в эпоху Реформации . Для Камило Торреса, одного из основателей колумбийской Армии национального освобождения , развитие ортопраксиса заключалось в том, что христианские таинства могли совершать только те, кто участвовал в вооружённой борьбе против правительства .

См. также

Литература

Примечания

1. Miranda, Jose P. (2004), Communism in the Bible , Wipf and Stock Publishers, Eugene Oregon. ISBN 1-59244-468-7

Вы никогда не задумывались над тем, как так могло выйти, что злостный атеистичный коммунизм, царивший у нас 70 лет, мог создать такую плодородную почву для появления православного культа? Причем культ этот при Путине только укрепился, а формироваться он начал сразу же после распада СССР (вспоминаем, как, например, сверхпопулярный Тальков тогда вел активную пропаганду попов и церквей).

Обратный вопрос: а как при появлении СССР такое количество людей, в свою очередь воспитанных на православии, так легко влилось в оголтелый культ Ленина, сменившийся впоследствии культом Сталина? Все дело в крайне схожем (вплоть до мелочей) формате обоих культов. Невзирая на то, что один культ атеистический, а другой — религиозный, как бы парадоксально это ни звучало, но оба культа являются и началом? и продолжением друг друга. Общество, в котором изначально был культ православия, всегда с легкостью примет культ коммунизма и наоборот — общество, в котором был культ атеистического коммунизма, с не меньшей легкостью вольется в культ религиозного православия. Вот об этом и поговорим подробнее.

1. Святые
Первое, что бросается в глаза при взгляде на оба культа, — это крайнее изобилие непререкаемых авторитетов, т.н. «святых». Например, у православных божественная троица, у коммунистов... тоже троица:

Над ней суровой статью возвышается непререкаемый авторитет. У одних это Иисус, у других — Сталин. Вокруг Иисуса стройными рядами стоят 13 апостолов, вокруг Сталина — 28 панфиловцев. Столько общих начертаний — аж дух захватывает!

Несложно обнаружить и подобие армии святых: у советского коммунизма это многочисленные герои труда, герои Союза, стахановцы, орденоносцы, ударники и так далее.
У православных имеется главенствующая организация — РПЦ. У коммунистов — КПСС. Две организации, пользующиеся непререкаемым авторитетом.

2. Мученичество
И в первом, и во втором случаях культ мученичества и самопожерствования — незаменимый атрибут пропаганды. Канонизация мучеников за веру отражает идею о том, что тяжелые физические испытания ради идей религии являются благом. И преподносятся как особые заслуги, как объект стремлений. Они служат пропуском в рай, не говоря уже про внесение в число почётных героев РПЦ. Если вы помните советские агитки, то знаете, что советский герой обязательно должен был быть мертвым, умершим за идею, за веру Сталина. Живых в СССР как-то не особо почитали.

Идея благости самопожертвования и её тиражирование очень выгодна как церкви, так и государству. В обоих случаях речь идёт о бесплатных услугах, которые паства оказывает господам даже ценой собственной жизни.
Также к культу мученичества относится и общая для православия и коммунизма идея: живи сейчас плохо, и когда-нибудь потом тебе за все воздастся. У коммунистов это светлое социалистическое будущее, у православных — блага в загробном мире. Ни первые, ни вторые так никогда и не получали обещанного. И совковый коммунизм, и православие пропагандируют самоотрешенную тяжёлую работу ради идей, называя её высшим благом, придавая ей оттенок героизма и просто играя на естественном желании человека получить славу и бонусные ресурсы.

Обе идеологии делают схожую подтасовку: они требуют от вас признания его СЕЙЧАС за обещание блага ПОТОМ. При этом вовсе не факт, что потом будет именно благо! Заметьте, что тут требуется не просто само признание. Оно должно быть подкреплено определёнными действиями. Например, вам надо вкалывать за гроши или покупать свечки. Вера без действий пуста.

3. Символизм
Ввиду метафизичности идеи светлого будущего она должна быть облачена хоть в какое-то материальное обличие. Чтобы ее можно было потрогать хоть в каком-то виде. Так и у первых, и у вторых появляется символизм, вобравший в себя все то, за что сегодня необходимо страдать:

Любой сподвижник как первого, так в второго культа должен носить на себе эти символы на случай, если, ввиду абстрактности формулировок, забудет, за что выступает.

4. Отказ от материальных благ.
Фундамент обоих культов основывается на постулировании отказа общества от материальных благ. Более того, материальные блага в обоих случаях подаются как нечто недостойное. При этом главные идеологи культов, будь то парторги или попы, наоборот, культивируют стяжательство вне всяких границ и рамок, не отказываясь от дорогих Мерседесов, швейцарских часов и квартир.

5. Борьба с инакомыслием, тоталитаризм.
И первое, и второе без этого пунктика обречены на провал. Ввиду крайне уязвимой позиции культов, любая, даже самая незамысловатая критика для ее лидеров, как нож во венам школьницы. В среде культивирования столь несостоятельных идей по народу со скоростью вируса начинают распространяться сомнения в целесобразности тех или иных действий и, самое страшное, — со временем закрадывается все больше сомнений в существовании того самого будущего. Если не подавлять инакомыслие, то культ обречен на полный скорейший разгром, поэтому залог успешности для лидеров заключается в том, насколько эффективно они будут справляться с этой работой. По этой причине абсолютно все такие культы носят исключительно тоталитарный режим и крайне радикальными методами пытаются искоренять мыслепреступления. В одних случаях это репрессии, в других — инквизиция.

Репрессивный аппарат — единственное, что способно на некоторое время сохранять жизнеспособность таких идей. Поэтому чем меньше фактологии, чем более расплывчаты формулировки, тем яростнее реакция на критику. Трудно представить себе ученого, который призывает убивать всех не таких. Среди верующих таких пруд пруди. По той простой причине, что за плечами ученого стоит четкая фактология, которая не способна пошатнуться даже при самой злостной критике, а за плечами верующего нет ничего, кроме убеждения. Трудно представить себе капиталиста, который призывает убивать всех, не верящих в капитал. Среди коммунистов таких пруд пруди. Потому что за плечами капиталиста располагается успешный опыт стран Европы и США, в то время как в мире нет ни одного успешного социалистического государства, а те, что есть, с завидной регулярностью рушатся, как карточные домики.

6. Формирование чувства вины и долга.
Это можно вкратце обозначить двумя примерами: «Иисус умер за ваши грехи» и «деды воевали за вас». Православная церковь ловко культивирует чувство вины, заставляя считать своих прихожан себя грешными и потому платить по одному лишь факту своего существования (первородный грех). Но первородного греха попам было недостаточно, и они придумали обширный перечень новых, под который попадают все естественные этологически обусловленные образцы поведения человека. Вы все должны Иисусу, который страдал за вас! Я его не просил страдать за меня, так что лично я ему ничего не должен.

В СССР все должны были Ленину, который придумал рай на земле, ударникам, стахановцам, дедам, потом Сталину, который победил фашизм. Потом Хрущеву, который добился надоев кукурузы. Космоденьянской, которая пожертвовала жизнью во благо советского народа. 28 панфиловцев, которых вообще не существовало, и т.д., и т.п. Родине, в конце-концов.

7. Отказ от индивидуальности, строгий догматизм.
Для чего, собственно, и те, и другие придумывают определенную форму одежды, одну для всех, и описанные выше символы: звезда и крест.

8. Исключительность носителей данной идеологии.
У православных это «русский народ — народ богоносец», у коммунистов — великий Ленин озарил нам путь, за которым мы через миры и века выведем всё прогрессивное человечество из лап проклятых империалистов к победе коммунизма и свободе.

9. Культ умерших.
Который доходит до совсем уж извращенных проявлений вроде целования мощей святых, и паломничества к трупу Ленина в Мавзолее. Впрочем, это прямое последствие культа мученичества. И та, и другая идеология просто пропитаны смертью насквозь. Будто бы они нужны для того, чтобы умирать, а не жить. Ни те, ни другие никогда не культивировали живых — они всегда отличались маниакальным фанатизмом от мертвых и всего, что связано со смертью, вплоть до сакрализации этих понятий. Ни там, ни там никогда не чтят живых — там чтить можно только мертвых. Умерших за родину или веру.

10. Святые места и сакрализация.
И у тех, и у других символизм дошел до стадии формирования целых святых зон — по сути бездушных кусков гранита, которые наделяются некими сакральными значениями. Например, Вечный огонь — обычная газовая горелка, не имеющая никакого смысла в 2017 году. Как-то не так относиться к этой газовой горелке — скажем, с недостаточным трепетом — считается страшнейшим преступлением, вплоть до судов линча. То же самое касается и православия: прикури от свечи или станцуй в храме — тебя сразу линчуют.

И многое-многое другое. Например, изучение Библии как неоспоримой истины у одних и изучение «Капитала» как неоспоримой истины у других... Еще очень много поразительных сходств можно найти.

Де-факто мы видим, что православие и коммунизм — взаимозаменяемые понятия, абсолютно идентичные друг другу. Не удивлюсь, что коммунизм есть плагиат православия. А если сделать коммунизм чуть более ярко выраженным, то изо всех щелей попрет настоящая религиозность: например, в случае с династией Кимов в Северной Корее, где уже трудно понять, там культ религиозный или же коммунистический. Трудно понять, потому что различия между двумя этими явлениями весьма условны.

Именно поэтому коммунисты всегда первым делом стремились искоренить именно религию: в Северной Корее вообще казнь за хранение Библии. Коммунисты борются с религией ровно по той же причине, по которой РПЦ борется со Свидетелями Иеговы. Это борьба за рынок. Конкуренция.
Потому-то общество Российской Империи, воспитанное догматами православия, с такой легкостью приняло атеистический коммунизм и ровно по тому же сразу после падения СССР с неменьшей легкостью вновь приняло православие. Замени Христа на Ленина и наоборот — никто и не заметит разницы, вот и все.