История давида и вирсавии. Библия онлайн

История любви Давида и Вирсавии уже давно, наряду с историями Лейли и Меджнуна, Фархада и Ширин, Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты, стала неотъемлемой частью не еврейского национального, а общечеловеческого нарратива. При этом она, пожалуй, выглядит куда более достоверной и психологически точной, чем другие названные выше истории о любви, оказывающейся сильнее всех преград и предрассудков.

История Давида и Вирсавии – это вечная история о короле, его фаворитке и несчастном муже-рогоносце. Это не менее вечный и горький рассказ о солдатской жене, не сумевшей сохранить супружеской верности, и о порушенной из-за женщины мужской дружбе. Это – история о всепоглощающей любви и предательстве, о долге и подлости.

Но прежде всего эта история о великом грехе и великой силе раскаяния подлинно великого человека. И именно потому, что она представляет собой "коктейль" из стольких противоречивых, а подчас и кажущихся несовместимыми друг с другом компонентов, она вновь и вновь влечет к себе теологов, психологов, художников, поэтов и режиссеров.

История эта самым тесным образом связана с войной с аммонитянами, возобновившейся на следующий год, в начале весны – сразу после того, как перестали лить дожди и высохли дороги. Вместе с другими своими товарищами отправился на эту войну и муж Вирсавии – Урия Хеттеянин, некогда телохранитель Голиафа, затем один из "тридцати витязей", а потом и член его военного совета, командир одного из гвардейских подразделений.

Надо заметить, что в оригинальном тексте Библии имя Вирсавии звучит как "Бат Шева", что можно перевести и как "Дочь Седмицы" (возможно, потому, что она была седьмым ребенком в семье или родилась в субботу, считающуюся у евреев седьмым, святым днем недели), и как "Дочь Клятвы".

В ряде исследований высказывается предположение, что Вирсавия была не еврейкой, а, как и ее муж, хетткой, что с их точки зрения многое объясняет в этой истории. Однако достаточно просто внимательно вчитаться в библейский текст, чтобы понять всю нелепость этой гипотезы: в нем прямо сказано, что Вирсавия (Бат Шева) была дочерью Елиама (Элиама), который, в свою очередь, был сыном советника Давида Ахитофела и, так же как и Урия, входил в число почетной "тридцатки", то есть Вирсавия стала женой старого боевого друга своего отца.

Той весной Давид "почивал на лаврах" – проведя еще одну частичную мобилизацию и отправив Иоава с армией в Аммон, он сам остался в Иерусалиме. Известия, присылаемые Иоавом с фронта, были полны оптимизма. Он сообщал, что начал кампанию с завоевания всех аммонитских городов и деревень и, справившись с этой задачей, теперь осадил Равву – столицу и последний оплот царя Аннона. Однако взять этот большой и хорошо укрепленный город штурмом будет непросто, такой шаг чреват огромными потерями, и потому он, Иоав, решил продолжать осаду в надежде вынудить Аннона сдаться.

В эти весенние дни, прогуливаясь по крыше своего дворца, с которого, как уже упоминалось, хорошо были видны крыши и дворы всех иерусалимских домов, Давид и увидел Вирсавию:

"И было (однажды) в вечернее время встал Давид с ложа своего и прохаживался по кровле царского дома, и увидел с кровли купающуюся женщину; а женщина та очень красива видом. И послал Давид разузнать об этой женщине; и сказали: "Это же Бат-Шева, дочь Элиама, жена Урии Хэйтийца". И послал Давид нарочных взять ее; и пришла она к нему, и лежал он с нею, – она же от нечистоты своей омывалась, и – возвратилась она в дом свой" (II Сам. 11:5).

Вот и вся завязка этой истории, и уже ей одной посвящены тысячи страниц комментариев, содержащих самые различные версии того, что же именно произошло в тот знаменательный день в святом городе Иерусалиме, – от поражающих своей наивностью до омерзения скабрезных.

Давид, как уже говорилось выше, обрек себя обетом на пожизненную бессонницу, но время от времени сон наваливался на него, и тогда он начинал дремать. Эта дрема длилась от нескольких минут до получаса, и чтобы окончательно стряхнуть с себя оковы сна и взбодриться, царь выходил на крышу своего дворца. Впрочем, в самой прогулке по крыше ни тогда, ни даже сегодня на Ближнем Востоке не было ничего необычного: плоские крыши домов здесь всегда играли огромную роль в жизни их обитателей. На крышах вялили фрукты, стегали одеяла; на крышу поднималась вечером вся семья, чтобы поужинать и насладиться вечерней прохладой после иссушающего летнего зноя. Так что ничего особенного в том, что царь стоял на крыше и обозревал с нее окрестности собственной столицы, не было.

Но вопрос вопросов заключается в том, что следует понимать под купанием Вирсавии и знала ли она во время этого купания, что за ней наблюдает царь.

Одни комментаторы утверждают, что это был как раз тот самый день, когда Вирсавия закончила отсчет семи "нечистых дней" после месячных и решила окунуться в расположенный в ее дворе ритуальный бассейн – микву. Это означает, что Вирсавия купалась совершенно обнаженной, как это предписывается законами ритуального омовения.

Согласно другим комментаторам, Вирсавия, завернувшись в огромное полотенце или отрез ткани, просто мыла голову. Однако в какой-то момент – ах! – это полотенце с нее соскользнуло, и она осталась обнаженной.

Словом, в одном все комментаторы сходятся: царь в какой-то момент увидел Вирсавию обнаженной, и эта сцена помутила ему рассудок, вызвала настолько сильное желание обладать этой женщиной, что он уже не мог ему противостоять. Давид посылает выяснить, кто такая эта красавица, и ему сообщают, что речь идет не о девице, а о мужней жене. Более того, ему говорят, что эта женщина – дочь и жена одних из самых близких и преданных ему людей, которых ему никак не следует обижать или оскорблять, но это тоже его не останавливает. Своей царской властью он велит привести ее к нему.

Разумеется, большинство комментаторов твердо убеждены, что Вирсавия отнюдь не догадывалась, что царь за ней наблюдает, и все произошло совершенно случайно. Однако Рам Орен в своей книге "Из Библии – с любовью" считает, что Вирсавия просто не могла не знать, что на закате царь выходит на крышу, и сознательно соблазнила Давида.

А вот как представляется Орену первая встреча Давида и Вирсавии:

"Назавтра, после того как он всю ночь не сомкнул глаз, она пришла, скромно потупив взгляд, но тая в душе торжество победительницы. Ее купание достигло своей цели. Царь был только человеком из плоти и крови, и она знала, что он не устоит перед ней. Теперь, когда было завоевано его тело, ей надо было завоевать его сердце.

Казалось, в комнате царя раскалился воздух, но Давид попытался скрыть свое волнение. В то же время он ни на минуту не мог оторвать от нее глаз, и она чувствовала это.

Она ожидала, что их первая встреча завершится короткой беседой, после чего царь отошлет ее назад, но он захотел, чтобы она осталась. Тишина длилась долго. Наконец, Давид встал с трона и приблизился к ней. Она с трудом удержалась от того, чтобы посмотреть ему в лицо, – боялась, что тогда он заметит пляшущие в ее глазах огоньки. Неожиданно царь притянул ее к себе, и она вдруг поняла, что ее тело жаждет мужчины. Пять месяцев прошло с того дня, как Урия ушел на войну. Она с трудом переносила одиночество, мысли о мужской ласке не давали ей покоя. И когда Давид коснулся ее, она почувствовала, как озноб страсти пробежал по ее телу. Они упали на лежащий на полу ковер из козьей шерсти. Она желала его так же, как он желал ее… Нет! Она желала его куда больше, чем он ее!"

Таким образом, Рам Орен всю вину за случившееся перекладывает на Вирсавию, что, скажем прямо, выглядит сомнительно и сильно отдает мужским шовинизмом. Но даже такой циник, как Орен, признает, что чувство, которое возникло у Давида к Вирсавии, было чем-то намного большим, чем просто слепая страсть. Нет, это была подлинная любовь – Давид постоянно думал о Вирсавии, ему хотелось, чтобы она все время находилась рядом; он чувствовал себя счастливым уже от того, что видел ее, слышал ее голос. Ни к одной из женщин, даже к покойной, рано ушедшей из жизни Авигее, он не испытывал ничего подобного. И все же, когда Вирсавия пришла и сообщила ему, что она беременна, это известие выбило царя из колеи. В поисках выхода он срочно направил Иоаву письмо с требованием прислать к нему Урию с подробным докладом о том, что происходит в армии.

Замысел Давида был понятен: привести Урию домой, в постель Вирсавии, и тогда все потом решили бы, что Вирсавия беременна от мужа. Однако Урии этот неожиданный вызов домой с самого начала показался подозрительным: полевого командира не отрывают от его отряда, стоящего у стен вражеского города только для того, чтобы доставить царю отчет главнокомандующего – для этого есть вестовые. Едва Урия оказался в царском дворце, как ему не преминули шепнуть о том, что в последнее время царь полюбил запираться в своей комнате с его юной супругой…

"И послал Давид к Йоаву: пришли ко мне Урийу Хэйтийца. И послал Йоав Урийу к Давиду. И пришел Урийа к нему, и расспросил Давид о благополучии Йоава и о благополучии народа, и об успехе войны. И сказал Давид Урийи: пойди в дом свой и мой ноги свои. И вышел Урийа из дома царя, и последовал за ним дар от царя…" (II Сам. 11:6-9).

По всей видимости, чем больше Давид настаивал на том, чтобы Урия пошел отдохнуть домой, чем больше пытался его задобрить, тем больше усиливались подозрения последнего. Мы можем только догадываться, что испытывал в эти часы Урия Хеттеянин. Вероятнее всего, в его душе любовь и преданность Давиду постепенно сменялись негодованием и ненавистью от того, что Давид обесчестил его и показал, что видит в нем не друга, а просто холопа и вдобавок кретина, которого можно так легко обвести вокруг пальца. И Урия не только не пошел домой, но и улегся спать на скамью возле дворца, предназначенную для царской стражи, – чтобы все видели, что, вернувшись с фронта, он не встречался с женой:

"И лег спать Урийа у входа царского дома со всеми слугами господина его, и не пошел в дом свой. И доложили Давиду, сказав: не ходил Урийа в дом свой. И сказал Давид Урийи: ведь ты с дороги пришел, отчего же не сходил ты в дом свой? И сказал Урийа Давиду: Ковчег и Исраэль, и Йеуда пребывают в шатрах, и господин мой Йоав, и рабы господина моего стоят станом в поле, а я войду в дом свой есть и пить и спать с женою своею! Жизнью твоею клянусь и жизнью души твоей – не сделаю я этого! И сказал Давид Урийи: останься здесь и сегодня, а завтра я отправлю тебя. И остался Урийа в Иерушалаиме в тот день и на следующий. И призвал его Давид, и ел тот пред ним и пил; и упоил он его. И вышел он вечером, чтобы спать на постели своей с рабами господина своего, а в дом свой не сошел…" (II Сам. 11:9-13).

Давид, как мы видим, понял, что Урия разгадал его замысел, и все же попытался задержать его в Иерусалиме и напоить так, чтобы муж его фаворитки позабыл обо всех своих подозрениях и, будучи вдрызг пьяным, все же отправился домой и лег с женой. Однако и эта попытка провалилась: Урия выпил много, опьянел, однако не настолько, чтобы перестать соображать.

Это нежелание Урии следовать его плану с каждым часом все больше и больше раздражало Давида, который, в конце концов, начал усматривать в его поведении бунтарский настрой. Да так оно, в сущности, и было – ведь Давид велит Урии отправиться домой в приказном порядке, но тот игнорирует этот приказ, идет против воли царя! Более того, вчитаемся пристальнее в его ответ на этот приказ царя:

"Ковчег и Исраэль, и Йеуда пребывают в шатрах, и господин мой Йоав и рабы господина моего стоят станом в поле, а я войду в дом свой есть и пить и спать с женою своею! Жизнью твоею клянусь и жизнью души твоей – не сделаю я этого!"

Обратим внимание: Урия не называет Давида царем и своим господином. Нет, своим господином он объявляет своего командира Иоава, а в его отказе идти и забавляться с женой, когда его товарищи сражаются с врагом, слышится и явное осуждение того, кто в пору военной страды не разделяет участи других мужчин, а забавляется с собственными, да и чужими женами!

Чувствовал ли Давид вину перед Урией, мучила ли его совесть за совершенный им грех? Безусловно, мучила, и это отчетливо видно из текстов написанных им в те дни псалмов. Но Давид был настолько ослеплен страстью, что вновь и вновь искал оправдания собственному поведению. И как это часто бывает, чем тяжелее были муки его совести, тем большее раздражение вызывал у него Урия, ставший причиной этих мук; тем больше ему хотелось, чтобы Урия совсем исчез, умер – и тогда вместе с ним исчезло бы и тяготящее душу чувство вины.

Так Давид начинает убеждать себя, что в отказе Урии подчиниться его указам есть все признаки бунта, и, окончательно утвердившись в мысли, что Урия бунтовщик, выносит ему смертный приговор. Но, будучи не в состоянии привести его в исполнение открыто, он придумывает куда более изощренный способ. Вызвав к себе Урию, он вручает ему зашифрованное письмо к Иоаву и отсылает его обратно в Аммон:

"И написал в письме так: выставьте Урийу на место самого жестокого сражения и отступите от него, чтобы он был поражен и умер" (II Сам. 11:15).

Иоав, разумеется, поспешил исполнить приказ царя. В один из дней он объявил о начале штурма Раввы. При этом отряду Урии было дано задание сделать подкоп под стену города, но в таком месте, что аммонитяне попросту не могли этого не заметить и не выслать из стен города отряд для предотвращения этой попытки. Щадя жизни солдат, Иоав предупредил остальных бойцов этого отряда, что в определенный момент они должны будут отступить, бросив Урию один на один с выманенным из стен города врагом.

Все так и произошло: заметив небольшой отряд израильтян, пытающихся подкопаться под стену, аммонитяне обрушили на них град стрел и послали из города десант из нескольких сотен своих бойцов, чтобы помешать этим планам противника. Иоав просчитался только в одном: лишь часть отряда Урии бросилась при виде аммонитян наутек. Другая же часть предпочла остаться рядом со своим геройски сражавшимся командиром и погибнуть рядом с ним. Вот как описывает гибель Урии Иосиф Флавий:

"Последний (Иоав. – П. Л.), получив и прочитав царское послание, действительно поставил Урию и с ним несколько лучших солдат из всего войска на такую позицию, на которой, по его мнению, враги оказались бы ему особо опасными. Сам же он обещал подойти к ним со всем войском на помощь, если им удастся, подкопав стену, проникнуть в город. При этом Иоав уговаривал Урию, столь славного воина, известного своей храбростью не только у царя, но и у всех товарищей, радоваться такой серьезной возложенной на него задаче, а не выражать по этому поводу своего неудовольствия. Урия взялся затем бодро за исполнение порученного ему дела, а Иоав втайне от него велел назначенным ему в помощники воинам покинуть его, когда увидят, что враги устремятся на них. И действительно, когда евреи подошли к городу, аммонитяне испугались, как бы неприятели в том месте, где стал на позицию Урия, не предупредили их, влезши на стену, и, выставив вперед самых отчаянных своих смельчаков, отперли ворота и неожиданным сильным напором устремились на евреев. В этот момент все товарищи Урии отступили назад, как им повелел Иоав. Урия же, считая позорным обратиться в бегство и покинуть занимаемое место, стал выжидать натиска врага. Когда последние бросились на него, ему удалось перебить немалое их количество, но затем он был окружен ими со всех сторон и пал под их ударами. Вместе с ним пало также несколько его товарищей" .

Отсылая вестового с донесением о случившемся, Иоав велел тому сначала доложить ему о понесенных в ходе неоправданного штурма потерях, зная, что царь вспылит, услышав об этом. Однако затем вестовой должен был сообщить, что в числе погибших значится и Урия Хеттеянин, и это, уверен был Иоав, мгновенно утихомирит гнев царя. Так, собственно, все и случилось:

"И пошел посланный, и пришел, и рассказал Давиду обо всем, что поручил ему Йоав. И сказал посланный к Давиду: так как одолевали нас те люди, и вышли к нам в поле, то мы оттеснили их до входа в ворота. А стрелки стреляли в рабов твоих со стены, и умерли некоторые из рабов царя, и умер также раб твой Урийа Хэйтиец. И сказал Давид посланному: так скажи Йоаву: пусть не будет это дело злым в глазах твоих, ибо то так, то иначе губит меч; пусть сильнее будет бой твой против города и разрушь его. Так ободри его" (II Сам. 11:22-25).

Как видим, Давид не мог не понимать, что Иоава терзают сомнения по поводу нравственности его поступка, и через вестового намекнул своему главнокомандующему, что Урия заслуживал смерти не как муж его фаворитки, а как мятежник. Кроме того, он дал понять, что пришло время для взятия Раввы и завершения затянувшейся кампании – приближался новогодний праздник Рош а-шана, и осень с ее дождями вот-вот должна была снова вступить в права.

Ну, а сразу после ухода вестового Давид велел отправить Вирсавии известие о гибели ее мужа на поле брани. Как и положено, Вирсавия пробыла тридцать дней в трауре по покойному, после чего Давид взял ее в жены. К этому времени она находилась на третьем месяце беременности, так что никто в народе этого не заметил…

вышел как всегда погулять на крышу его дома. Дело в том, что больше ему гулять, по-видимому, негде было.
И вдруг он посмотрел немного влево и вниз и его дыхание остановилось. Он увидел Богиню Красоты, которая с помощью прислуги, омывала её Божественное Тело.

Купание Вирсавии 1724

Разведка Царя быстро установила, что её зовут Вирсавия и что она на самом деле не богиня, а генеральша. Молодая жена командира из Вооружённых Сил царства Царя Давида, по имени Урия Хеттеянин.

Царь очень хорошо относился к молодым генеральшам.
Поэтому он пригласил её во дворец и сделал с ней то,
чего он давно уже не делал с его собствеными жёнами,
хотя они его просили об этом.

Вирсавия в своей ванной ок. 1480.
Мемлинг, Ганс (ок. 1430 - 1494) Hans Memling

Вон он, слева подглядывает! А подглядывать НЕКРАСИВО, товарищ Царь!

После этого свидания, у генеральши кое-что ежемесячное прекратилось,
зато кое-что другое в ней народилось.
Поэтому срочно вызвали домой генерала, чтобы он занялся любовью с генеральшей,
пока ещё позволяли сроки.

Вирсавия с письмом царя Давида 1659. Эрмитаж.
Флинк, Говерт(1615 - 1660)Govert Flinck

Эта Вирсавия живёт в Эрмитаже.

Нередко Вирсавию писали с письмом от Давида, а также и в некоторых других,
неканонических композициях. Никакого письма не было.

Но Вирсавия с письмом стала модной в живописи.
Когда голая дама будет не на свежем воздухе, значит где-то на этой картине есть письмо.
Увидите.

Но Урия твёрдо держался традиции, по которой во время войны воин не должен был заниматься любовью с женой.
И он, Урия, спал в казармах.
После нескольких попыток подвигнуть Урию на секс с женой, царь пришёл к простой,
но к очень царской мысли.
"Нет человека,--- нет проблемы."

Давид, дающий письмо Урии.1619.
Ластман, Питер (1583 - 1633)
Pieter Lastman (учитель Рембрандта. Не очень долго.)

Царь написал письмо его главнокомандующему всеми войсками,
великому маршалу Иоаву, и в нём велел так расположить отряд Урии
во время битвы, чтобы в нужный момент можно было отозвать войско и покинуть Урию одного перед врагами.
Чтобы Урию убили.
Как вы видите, с царским, а не с мещанским цинизмом, Царь Давид
передаёт это письмо своему маршалу, именно через самого Урию.

Никогда не имейте дело с царями, если вам вдруг придётся. Плохо кончится.

Вирсавия в купальне. 1720-е
Риччи Себастьяно(1659 — 1734)Sebastiano Ricci

Конечно верный маршал в точности выполнил приказ царя.
И Вирсавия стала всеми уважаемой молодой вдовой-генеральшей.



Ванна Вирсавии.(1552-1554)
Франческо Сальвиати (1510-1563) Francesco de" Rossi (Il Salviati)

Вирсавия в купальне. 1834 г.
Хайес, Франческо (1791 - 1882) Francesco Hayez

Эй, Давид! Не подсматривай за дамой, старый развратник!

Цари в те времена женились не только на германских и всяких других принцессах.
Поэтому, царь быстренько заслал сватов, чтобы никто не опередил его.
И как всегда свадебный пир был горой.

Вирсавия в своей ванной. 2-ая треть 16 века.
Веронезе, Паоло (1528 - 1588) Paolo Veronese

Но Господь Бог, не мог позволить, чтобы кого-то убивали без его разрешения.
И поэтому, он, Бог, послал к Давиду пророка Нафана, и тот сделал Царю внушение и порицание с занесением в личное дело.

Из за такого строгого внушения у Давида быстро умер его первенец от Вирсавии. Так Бог его наказал.
Давид раскаялся и смиренно принял наказание от Бога.
Это совсем не значит, что он перестал убивать человеков.

Цари не бывают просто хорошие или плохие,
как однажды ляпнул Радзиховский, потому что он не знает и не интересуется историей.
Царей так нельзя оценивать.
Чтобы их оценивать нужно знать и понимать настоящую историю,
а не то позорище, которое сегодня изображает историографию в России.
Но эта песня не о том.

Вирсавия в её ванной.(Вирсавия с письмом Давида) 1654г
Рембрандт Харменс ван Рейн (1606-1669)Rembrandt Harmenszoon van Rijn

Мне самому больше нравится нижняя репродукция. Но я на всякий случай
поместил и второй вариант.

Это знаменитая Вирсавия Рембрандта.
В Библии такого нету. Но по распостранённой тогда в живописи версии, она получила письмо от Давида.
И теперь она ДУМАЕТ. Вы сами посмотрите. Дело в том, что у разных зрителей получается разное впечатление,
от того, что она сейчас обдумывает. У меня иногда зависит от собственного настроения.
И я иногда вижу другой вариант того, о чём задумалась Вирсавия.
Попробуйте посмотреть сами.

Давид и Вирсавия. 1562. David and Bathsheba (, Oil on wood, 162 x 197 cm)
Массейс, Ян (ок. 1510 - 1575)Jan Matsys

Эта из ранних, как и пару других. Леонардо Де Винчи только 14 лет.
Сюжет совсем нестандартный. По-видимому Урия оказался дома.
А царь подсматривает не с крыши, а с балкона.

У Вирсавии было двое сыновей от Давида. (Кроме первого, умершего младенца.)
Один из сыновей был Соломон.

Вирсавия за туалетом.(1619) Эрмитаж.
Ластман, Питер (1583 - 1633) Pieter Lastman (учитель Рембрандта. не очень долго.)

Это работа того же художника, который написал работу про царя, дающего смертельный приговор (письмо) Урии.
И как и та картина, эта--- тоже собственность Эрмитажа.
Рембрандт действительно, одно время, недолго, учился у него. Но попозже.
Здесь, Рембрандту ещё только 13 лет.

Вирсавия у фонтана. ок. 1635
Рубенс, Питер Пауль(1577-1640) PETER PAUL RUBENS

Вирсавия была конечно ЛЮБИМОЙ женой. Но были другие сыновья. От других жён.
Те сыновья были старше. Вирсавия проявила чудеса влияния (в постели?) и сумела настоять, чтобы Царь
назначил Соломона, не старшего сына,--наследником.

Очень похожая ситуация была в России во времена Ивана Великого.
Очень похожая.
Только в России ситуация была немного сложнее.

Туалет Вирсавии 1594.
Корнелиссен, Корнелис (1562 — 1638) Cornelis Cornelisz. van Haarlem

Если вы помните, вот здесь, в "Тайны Библии. № 1", мы посмотрели как Бог убил двоих невинных евреев, чтобы создать цепочку предков царя Давида. Чтобы на трон пришёл мудрый Соломон, пришлось ещё поубивать некоторых близких родственников.

Так как другим сыновьям не нравилось, что их обошли, то так или иначе, древние еврейские писатели должны были решить эту проблему.

А решение, в общем виде, всегда было одно и тоже.
Нет человека--нет проблемы.

Поэтому, нельзя сказать, чтобы древние писатели слишком приврали.
Так было везде и во все времена.
Сколько правды в этой истории, мы уже не узнаем, если только не появится Машина Времени.

Но это очень поэтическая история, несмотря на убийство.
Царь Давид считается великим поэтом и создателем псалмов.
Может быть недаром есть поэтика в этой истории.
Может быть именно потому есть поэтика, что Царь Давид. действительно был поэтом.
И с ним случилось то, что происходит в любви с поэтическими душами.

Вениамин.

(наверное, опера)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ЦАРЬ ДАВИД
ВИРСАВИЯ
УРИЯ - военачальник Давида, муж Вирсавии
ПРОРОК НАФАН
ИАК - слуга Давида

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Комната во дворце царя Давида. Давид - один - молится Богу.

ДАВИД
Обрати Ты на меня свои Очи.
Не оставь меня ни в горе, ни в счастьи.
Ты - заступник, Ты - спаситель мой, Отче.
Над собой другой не знаю я власти.

Пастырь мой, я в беспредельной печали.
Видно, впредь мне нужно быть осторожней.
На добро мое мне злобой воздали.
И на честность мне ответили ложью.

Я не действовал мечом и обманом.
Я хотел, чтоб все друг друга любили.
Предложил я дружбу аммонитянам.
Но послы мои поруганы были.

Направляют на меня свои луки.
Посылают на меня свои стрелы.
Обагрять бы не хотелось мне руки,
Но бесчинство их не знает предела!

Ты - сидящий на небесном престоле,
Ты - чьим именем и духом мы живы!
Я всегда Твоей послушен был воле -
Помоги же наказать нечестивых.

Все Ты знаешь, все Ты видишь, все можешь!
Свет небесный, силы дай мне оттуда.
Буду славить Тебя, Господи Боже,
И всем сердцем возвещать твое чудо!

Давид - весь в своих мыслях – выходит на балкон вглядывается в город, в небо над городом.

ДАВИД
Вся жизнь - сплошная череда сражений
И с дальними, и с ближними, с собою...
Сегодня день не для больших решений -
Сегодня слишком небо голубое.
Сегодня слишком солнечно и знойно.
И все вокруг обманчиво спокойно.

Я сам спокойней, взглядом обегая
Мой город под закатным светом солнца...
Вон женщина купается нагая
И со своей служанкою смеется,
Кому-нибудь желанна и любима...
0, эти крыши Иерусалима!

Вон молится старик, на крыше стоя, -
Смиренья сколько в этом человеке -
Быть может, просит он себе покоя.
А мне покоя не видать вовеки.
(отходит вглубь покоев)
0, Боже! Я не спал уже три ночи.
(До него опять долетает смех Вирсавии)
А женщина хохочет и хохочет.
(возвращается к балкону)
Как разметались волосы густые,
Как тело ее стройное прекрасно,
Как золотятся груди налитые...
Зачем увидел это я так ясно?..
Вся - воплощенье нежности и света.
Господь, зачем ты шлешь виденье это?..
(отходит от балкона)
Во мне любви давно уж нет...
Сквозь этот сон, сквозь этот бред
Мне все же грезится беда...
(Кричит, повернувшись к двери)
Иак! Пойди сюда!
(Возвращается к балкону, решившись, произносит)
Я так хочу. Да будет так.
(Появляется слуга, приближается сзади к Давиду,
Давид, не оглядываясь)
Кто эта женщина, Иак?
Вон там купается она
Под крышей дома своего...
Узнай - чья дочь или... жена.
0 ней не знаю ничего.
Её не видел никогда.

Узнай и... приведи сюда.
ИАК (Кланяясь и уже уходя)
Пророк тебя за дверью ждёт.
Ты звал его.

ДАВИД
Пускай войдёт.

Иак удаляется. Входит пророк Нафан.

НАФАН
Мой царь! Я был тобою зван.
ДАВИД
Спасибо, что пришёл, Нафан.
Ты очень нужен мне сейчас -
Утешь меня в тяжёлый час.
Ты знаешь - началась война.
Враги ответят мне сполна.
За оскорбленье слуг моих
Разрушу Равву - город их.
Не успокоюсь я, пока
Не победят мои войска.
Поход возглавил Иоав.
Что ж ты молчишь? Ведь я же прав?
Ну, успокой, меня, Нафан -
Мы победим аммонитян?

НАФАН
Я только знаю, что везенье
Не будет изменять тебе,
Пока ты Бога как спасенье

Я только знаю, что победа
Всегда сопутствует тому,
Кто ложью не накликал беды
И не поверг себя во тьму,

Кто яму ближнему не роет
И беззаконья не творит,
Тому Господь врата откроет
И милостию одарит.

И если будешь справедливо
Всегда вершить дела свои,
То будут проходить счастливо
Твои походы и бои.

И жизнь твоя, как древо, станет -
Посаженное у реки,
Лист у которого не вянет,
Плоды сладки, а не горьки.

И, как щитом, благословеньем
Ты будешь от врагов закрыт.
Знай - в непорочности спасенье.
Не потеряй себя, Давид.

И не гневи Творца тоскою.

ДАВИД
Сегодня ты уж слишком строг.
Предвидишь что-нибудь такое,
0 чем не говоришь, пророк?
НАФАН
Пока благоволит Всевышний,
Не оступайся на ходу.
Я все сказал - а ты услышал
И если разрешишь - уйду.

Давид наклоняет голову, отпуская Нафана. Пророк уходит.

ДАВИД (один)
Давно не ведал я порока.
0 чем тогда слова пророка?
(возвращается к балкону, куда его все время тянет)
Ну, вот. Пропала без следа.
Как и не видел никогда.
Нафану, может быть, видней.
(входит Иак)
Ты разузнал уже о ней?
Пауза.
Давай без предисловий - прямо.
ИАК
Вирсавия. Дочь Елиама.
ДАВИД
А муж?
ИАК
Он твой военачальник.
ДАВИД
Который?
ИАК
Урия.
ДАВИД
Печально.
Я знаю - он хороший воин.
И... женщины такой достоин.
ИАК
Сейчас он с войском Иоава
В походе - осаждает Равву.
...Ввести её или не надо?
ДАВИД (сам с собою)
Так вот, пророк, твоя преграда
Моей победе? Быть не может.
Всего лишь - женщина. О, Боже.
Да нет, да вовсе не об этом
Он говорил.
(Иаку)
Веди... Ну, где там?

Иак вводит Вирсавию и удаляется.
Пауза.
Давид разглядывает ее. Вирсавии не по себе.

ВИРСАВИЯ
Скажи мне - в чем я виновата?
Скажи - зачем средь бела дня
Ко мне вошли твои солдаты
И привели сюда меня?
ДАВИД
Прости, коль грубо получилось.
Ведь я тираном не слыву.
... Так значит, ты мне не приснилась -
Ты существуешь наяву.
ВИРСАВИЯ (смущаясь)
Но я одеться не успела.
Теперь сгораю от стыда.
ДАВИД
Зачем такое прятать тело
В одежды? Подойди сюда.
ВИРСАВИЯ
Я думала, что с мужем что-то,
Раз вдруг позвали... Ничего?
ДАВИД
0 муже вся твоя забота.
Что ж, очень любишь ты его?
(она хочет ответить, он делает предупредительный жест)
Не отвечай. Сейчас не важно
Мне, что ты чувствуешь к нему.
(осторожно берет её руку)
Ты вся дрожишь. Но разве страшно,
Что руку я твою возьму?
И разве так уж я ужасен?
Боишься взгляда моего.
ВИРСАВИЯ
0, нет, мой царь всегда прекрасен.
И я во всем - раба его.
ДАВИД
Так подними, прошу я, очи.
Сейчас с тобою говорю,
Быть может, откровенно очень -
И так не надлежит царю.
Ко как мне удержать в секрете
Желание тебя обнять?
Оно сильней всего на свете.
Попробуй же меня понять.
Ты так томительно красива
И так мучительно близка.
Ты сделаешь меня счастливым.
(рассматривает её руку)
0, как рука твоя тонка.
(Вирсавия пытается руку освободить.
Давид, очнувшись)
Но, впрочем, если не угоден,
Тебя насильно не держу:
Дворец открыт, и путь свободен.
Тебя проводят - прикажу.

Давид направляется к двери.

ВИРСАВИЯ (вслед ему)
Постой, мой царь... Остановись... Не нужно.
(Давид останавливается, возвращается к ней)
Прости - как неживая я стою.
Конечно, я подумала о муже.
Ведь ты же губишь... губишь жизнь мою.
Ведь никогда не знала я обмана -
Всегда принадлежала одному...
Но если я, тебе, мой царь, желанна,
Любовь твою - как счастье - я приму.
Я, с детства не хотевшая другого,
Как только увидать тебя, Давид,
Ловила о тебе любое слово.
Не делай только удивлённый вид.
Из девочек какая не мечтала
0 пастухе, возвысившемся вдруг? -
Не сломленном гоненьем и опалой,
Прошедшем через столько войн и мук,
И мудростью своей завоевавшем
Всеобщее доверье и любовь,
И в юности уже легендой ставшим,
Народы удивляя вновь и вновь.
И сколько раз в черты твои вглядеться
Хоть издали, мой царь, пыталась я.
И как-то жутко замирало сердце.
И так пылала голова моя.
Но время подошло - и замуж вышла.
И муж хороший, и хороший дом...
(вспомнив о доме)
Прости и пощади меня, Всевышний!
Но как же я вернусь туда потом?!
(взяв себя в руки)
Сейчас об этом думать мне не надо...
Ты, кажется, хотел меня обнять?...
Твоя улыбка - мне уже награда.
Мне будет что до смерти вспоминать.

Давид обнимает ее. Музыка. Занавес.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Та же комната во дворце Давида месяц спустя.

ДАВИД (один)
Скоро месяц, как я разрешил
Ей обратно домой возвратиться.
Сам себя я надежды лишил
В этой смертной любви раствориться.
/походив по комнате/
Ведь на свете она не одна.
/обводя комнату глазами/
Сколько женщин здесь перебывало...
И зачем мне чужая жена?
Опускаться царю не пристало.
/помолчав, страстно/
0, зачем тебе нужно, Господь,
Чтоб ходил я по комнатам этим? -
Вспоминал ее голос и плоть,
Вспоминал, как застенчивый ветер
Приподнял ее платье, и вновь
Тонкой стрункой звучало дыханье...
Точно знаю, что это любовь,
А иначе нам нет оправданья.
0 зачем Тебе нужно, чтоб я
замирал вдруг, от боли ссутулясь?
...Это прячется нежность моя
Где-то в долгих извилинах улиц.
Это ветер беспечной рукой
Треплет мысли, как волосы. Боже!
Вновь бессмысленной встречи с тоской
Избежать мне ничто не поможет.
И опять мою бренную плоть
Будет бить в лихорадке недужно!
0, зачем это нужно, Господь?!.
Но... Ты знаешь, зачем это нужно.

Луч света с Давида перемещается на Вирсавию, которая
в глубине сцены - появляется на своей крыше.

ВИРСАВИЯ

Не придумывай ничего.
Не загадывай ни о чем.
Дома мало мне своего -
На чужой засмотрелась дом.
Боже, смилуйся, пожалей.
Я ведь плачу не от того,
Что тот дом моего светлей
И что больше он моего.
В этом доме мой царь Давид,
Может, вспомнит меня сейчас.
Сердце рвется туда, летит,
Белой птицею обратясь.
Мне нельзя, мне нельзя туда!
Как себя ненавижу я.
В этом доме - моя беда.
В этом доме - любовь моя.

Вирсавия исчезает. К Давиду входит Иак.

ИАК
Позволь мне твой покой нарушить.

ДАВИД
Я ничего не буду слушать.
Хочу сейчас побыть один.

ИАК
Но это важно, господин.

ДАВИД
Мне ни в каком не скрыться месте!
Ну, что? Какое там известье?
Война уже идет к концу,
Но я по твоему лицу
Плохие вижу перемены.
Что? Оказались Раввы стены
Нам не по силам? Мы бежим?

ИАК
Нет! Что ты! Наши рубежи
Вполне надёжны, слава Богу!

ДАВИД
Но я в глазах твоих тревогу
Увидел. Говори, Иак.

Она... беременна.

ДАВИД /тихо/

Вот как...

В луче света - на своей крыше - Вирсавия.

ВИРСАВИЯ

0, Боже, значит, Ты согласен
Благословить любовь мою.
Пусть даже на краю несчастья
И гибели своей стою.
Пусть даже все меня осудят -
Я это выбрала бы вновь.
Раз у меня ребенок будет -
Уже оправдана любовь!

ДАВИД
Да... Смертный Бога не обманет!
Промчатся месяцы и дни,
И очень скоро явным станет
Все то, что пряталось в тени.
Позор ее увидят скоро -
Ведь муж от дома далеко.
Ей нужно избежать позора.

Пауза.

Мы это сделаем легко.

Пошли гонца для Иоава -
Как там? - на поле нашей славы.
Пусть с донесеньем о войне
Отправит Урию - ко мне.
(Иак с поклоном уходит)

Музыка. Затемнение.

Вирсавия одна на крыше.

ВИРСАВИЯ

Хоть женою рано стала,
Как в тумане я жила:
Я любви ещё не знала,
Словно наяву спала.
И с заката до рассвета
Не пылала вовсе кровь,
Но я думала, что это
Называется - любовь.
Я не ведала свеченья
Разом вспыхнувших сердец.
Но мое предназначенье
Дай мне выполнить, Творец.

Для чего же я на свете
Существую, для чего?
Как мне жить до самой смерти
В доме мужа своего?
Я не только ведь любимой,
Но и любящей женой
Быть хочу неодолимо.
Это не сочти виной.
Не найду таких речей я,
Чтоб услышал, наконец!
Но моё предназначенье
Дай мне выполнить, Творец!

Говорят - глаза лучисты,
Голос, красота и стать...
Если женщиной замыслил,
То позволь же ею стать!
Вниз паду ли, вырвусь ввысь ли -
Я должна дитя родить:
Если матерью замыслил,
То позволь же ею быть!
Ты вершишь судьбы теченье.
Ты - мой Бог, Судья, Отец.
И мое предназначенье
Дай мне выполнить, Творец!

Вирсавия исчезает. Музыка.
Освещаются Давид и Урия.
Давид угощает Урию вином и яствами.

УРИЯ
Поклон тебе от Иоава.
Он с честью осаждает Равву,
И скоро город будет взят.

ДАВИД
Я буду несказанно рад.
Осада слишком долго длится.
Не помешают нам сирийцы?
УРИЯ
С тех пор, как был Совак разбит,
Они боятся нас, Давид,
И помогать аммонитянам
Не станут.

ДАВИД
Что там с нашим станом?
Как настроение в войсках?
УРИЯ
Пока не обратится в прах
Их аммонитская твердыня,
Мы поля боя не покинем.
ДАВИД
Ну, хорошо. Все ясно мне.
Пойди домой, к своей жене.
Ты так устал - ты был в дороге.
Пойди - омой скорее ноги.
Усни, расслабься, отдохни -
Давно вы не были одни.
Ведь снова ждёт тебя дорога.
УРИЯ
Позволь у твоего порога
Я проведу всю эту ночь
И завтра же поеду прочь.
ДАВИД
Не слишком жёстким будет ложе?
Не хочешь в дом свой отчего же?

УРИЯ

Может быть, тебе странен
Урия Хеттеянин.
Но пока войско наше
В поле - в шатрах - ночует
Пить удовольствий чашу -
Смилуйся - не хочу я.
Как же пошел бы спать я
В дом со своей женою,
Если мои собратья
Спят под чужой стеною?
Как же могу посметь я?
Было бы это гнусно!
Вечным души бессмертьем,
Жизнью твоей клянусь я!

ДАВИД

Что ж... если сердце так велит...

УРИЯ
Благословен будь, царь Давид!

(с поклоном уходит)

ДАВИД (один)

Он сам свою судьбу решил.

Иак! (Входит ИАК ). Садись и напиши.

(Иак берет дощечку, палочку - пишет.)

«Если где-нибудь в сраженьи
Станет Урия мишенью
Для стрелы или копья,
Мне пошли гонца с ответом,
Иоав. Тебя же в этом
Обвинять не буду я.»
Все. Запечатай и отдай.

ИАК
Кому?

ДАВИД
Да... Урии. Пускай
Доставит сам он Иоаву,
Хоть это мне и не по нраву,
Но так - надежнее всего...
(с печалью)
Ты веришь, что мне жаль его?..

Они исчезают. Музыка.
Затемнение.
Потом в луче света появляется Урия. Он обращается к Вирсавии,
которая постепенно освещается на своей крыше.
Она его не видит, но какое-то предчувствие мучает ее.

УРИЯ
Я видел все - позор, войну,
Смолу, что льют со стен.
Чужую проходя страну,
Я сеял смерть и тлен.
Я видел, как текла река -
Краснели берега.
И не дрожит моя рука,
Разящая врага.
Я ничему не удивлюсь.
Что жизнь мне может дат?
Я только одного боюсь -
Тебя не увидать.
Но раз уж Бог не завершил
Еще последний бой,
Я права сам себя лишил
Увидеться с тобой.
Я помню омут темных глаз
И грежу наяву,
Но расставанья ещё раз
Я не переживу.
Что сам разлуку я продлю -
Ты можешь укорить.
Что ж, как умею - так люблю.
0 чем тут говорить?
Но только знаю точно я
У жизни на краю:
Пока жива любовь твоя,
Я не паду в бою.
И с утешением одним
Я каждый день встаю:
Пока тобою я любим -
Я не паду в бою.

Он медленно исчезает. Вирсавия, с печалью пытавшаяся
услышать его, освещается ярче.

ВИРСАВИЯ

Цари во всём и вечно правы.
А нам - смиряться и молчать.
Он мужа отозвал от Раввы,
Чтоб самому не отвечать.
0, женский голос слишком тонок -
Меня не слышно никому.
Так он хотел, чтоб наш ребенок
Бежал навстречу не ему!
Не с ним бы замирал от счастья,
Бросаясь радостно на грудь!
Да, принял он в судьбе участье -
Судьбу пытаясь обмануть.
Так он хотел, чтоб я осталась
В дому у мужа своего?
Не возмущение, а жалость
К обоим... Больше ничего.

Вирсавия исчезает. Затемнение. Музыка.
Освещается Давид, к которому входит Иак.

Прислали весть от Иоава:
В очередном бою у Раввы
Твой верный Урия убит.
Как и хотел ты, царь Давид.

ДАВИД
(глухо)

Как это было?

Прямо скажем,
Он был удачлив и бесстрашен...
Он аммонитский этот сброд
Преследовал аж до ворот.
Сраженье вышло у стены -
Там многие погребены.
Бросали сверху жернова.
Что ж, все не обратить в слова.

ДАВИД
Война разит, не разбирая.
Что делать? Знать, судьба такая.
Пусть будет так, а не иначе...
Как завершится время плача,
Я сделаю ее женою.
Я брежу только ей одною.

Оба исчезают. На своей крыше освещается Вирсавия.

ПЛАЧ ВИРСАВИИ ПО МУЖУ
Падай, падай, моя душа.
Падай, падай, отвесно вниз.
Падай медленно, не спеша,
И оплакивай эту жизнь.

А его душа - на пути
В царство высшее, прямо вверх.
Будет бездна меж нас расти.
Буду я ему дальше всех.
Буду самой ему чужой.
Не хранила любовь моя,
И поэтому он ушел.
Он узнает - какая я.
Всё узнает он обо мне.
Как же это в себе носить?
/вверх/
Дай с ним встретиться хоть во сне,
Чтоб прощения попросить.
/опуская голову/
Но кричать и выть нету сил.
И раскаянья вовсе нет...
Он простит меня - он любил.
С неба падает нежный свет.
На лицо мое тёплый луч -
Словно весточка от него.
Бог наш милостив, всемогущ.
Не забудет он никого.
Видит Бог - кто что совершил.
Видит то, что нам не объять.
Если ты, Господь, так решил,
Остается - это принять.

Музыка. Занавес.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Те же покои во дворце Давида. Несколько месяцев спустя.

ДАВИД (один)
Что ж долго так стоит осада?
Давно бы взять нам Равву надо!

К Давиду входит Иак.

Будь счастлив, царь! Будь радостен и светел!
Печальна б жизнь была - когда б ни дети!

ДАВИД
Родился?

Да. Пришел к нам день счастливый.
Он на тебя похож. И очень он красивый!

ДАВИД
А как Вирсавия?

Тебя ждёт с нетерпеньем!

Давид спешит к выходу, но на пороге сталкивается с Нафаном.

НАФАН

Тебе придётся задержаться на мгновенье.

ДАВИД (Нафану)

Вернусь я быстро. Подождать ты можешь?

НАФАН (С упрёком)
Тебе земное божьего дороже?
ДАВИД (возвращаясь, Иаку)
Скажи Вирсавии, что я приду к ней скоро.
(Иак уходит)
Для важного пришел ты разговора,
Раз не пускаешь посмотреть младенца?
Тебя увидел - защемило сердце.

НАФАН

Я не сам прихожу - но меня посылает Всевышний.
Ты же знаешь об этом, ты помнишь об этом, Давид.
Сам бы я не хотел очень многое видеть и слышать,
Но ведь через меня наш всевидящий Бог говорит.
Я скажу тебе так: жили рядышком двое соседей.
И один был богат. И скота очень много имел.
А другой - лишь овечку одну, потому что был беден.
Сам ее он растил, с нею вместе и пил он, и ел.
И к богатому странник зашел, и богатый был должен
Приготовить обед и как следует гостя принять.
Но богатый сосед пожалел снять с овец своих кожу,
И овечку у бедного не постеснялся отнять.
Что ты можешь сказать, царь Давид, о таком человеке?
Всем известно, что ты добивался во всем правоты.
ДАВИД
Жив Господь! Он карал и карает жестоких вовеки.
Пусть умрет человек этот!

НАФАН
Но... Человек этот - ты...

Бог поставил тебя над Израилем и Идеей.
Бог тебе помогал - потому тебе всюду везло.
Но тебе было мало того, чем уже ты владеешь:
Взял чужую жену ты и сделал ужасное зло.
Ты же мудрый, Давид. Как же ты рассудил так убого,
Что останешься цел, убивая чужою рукой?
Ты ведь сам говорил: "Бесполезно обманывать Бога".
И теперь навсегда потеряешь свой сон и покой.

ДАВИД
Я давно знаю эту вину и страдаю жестоко.

НАФАН

Слишком близок ты Господу, слишком ты дорог ему.
Грех он снимет с тебя. Ты, Давид, не умрёшь раньше срока.
Но... Родившийся мальчик опять возвратится во тьму.

Нафан уходит.

ДАВИД
0! Пощади его, Творец!
Ведь Ты же сам для нас - Отец -
Ты знаешь, как терять детей!
Убийца и прелюбодей,
Я признаю вину свою!
Пусть мы не победим в бою,
Пусть буду сильно я болеть,
Любую боль готов терпеть -
Не дай младенцу умереть!

Затемнение. Музыка.
Опять Давид - несколько часов спустя.
К нему вбегает Вирсавия.

ВИРСАВИЯ (бросаясь к Давиду)

Он заболел! Он весь горит!
Спаси, спаси его, Давид!
Ну, сделай что-то! Сын-то чей?
Пришли каких-нибудь врачей!
Скажи, чтоб кто-нибудь помог!..
(после короткой паузы)
Ты для меня - почти... как Бог.
Ведь ты лечить умеешь сам.
ДАВИД (горько)
Смирись. Так нужно небесам.

ВИРСАВИЯ
Что нужно? Чтобы он страдал?
Он так беспомощен и мал.
Я так ждала его, Давид!

ДАВИД (глухо)
Считай, что мною он убит.
ВИРСАВИЯ
Что ты такое говоришь?
(прикасается к нему)
Да ты и сам огнем горишь!
ДАВИД
Ты знаешь - Бог карает тех,
Кто совершил великий грех.
ВИРСАВИЯ
Но он уже... простил, забыл
И жизнь другую нам открыл.
Он Урию в бою убил
И этим нас соединил.
И я теперь твоя жена...
ДАВИД
Вирсавия, ты знать должна,
Хоть вряд ли мне простишь обман.
Не Бог мечом аммонитян
С дороги Урию убрал.
Я сам... на смерть его послал.
(Вирсавия в оцепенении)
Поймёшь ли, что из-за тебя?..
Что очень мучась и любя...
Не знал я только одного -
Что бью я в сына своего.

ВИРСАВИЯ (очнувшись)

Но сын твой жив ещё пока!
Еще Господняя рука
Лишь только поднялась над ним.
Быть может, жизнь мы сохраним
Ему, поклявшись навсегда
Расстаться?

ДАВИД
Ты согласна?

ВИРСАВИЯ
Да.

ДАВИД
О! Женщины умеют так
Внезапно делать главный шаг.
Из-за тебя я впал во грех.
Ни одного - убил бы всех,
Кто помешал бы быть с тобой -
Отец ли, брат ли, муж... любой!
Я мог такое совершить!
Но... Без меня ты можешь жить?..

ВИРСАВИЯ

Что муж, отец и брат мне? Сын -
Вот кто важнее всех мужчин!

ДАВИД
Он - жертва нашей же любви.

ВИРСАВИЯ

Меня ты больше не зови.
Позволь мне больше никогда
Уже не приходить сюда.
Мы не увидимся с тобой -
Но будет жив ребенок мой!

ДАВИД
Вирсавия, безумна ты!
Пусть помыслы твои чисты –
Как можешь Богу диктовать
Условия?
ВИРСАВИЯ
Но я же мать…
А Бог – ведь он же мне не враг!
(отчаявшись, встаёт на колени).
О, Господи, не надо так!
(встаёт, смотрит на Давида).
Тогда вели меня убить –
Я не хочу с тобою быть!
ДАВИД
Иди. Поплачь и помолись.
И крик твой да прорвётся ввысь!

Вирсавия уходит.

ДАВИД (один)
Всё так зыбко, и хрупко, и тонко…
Значит, Божье прощенье – враньё? –
Значит, вместе со смертью ребёнка
Я любовь потеряю её?
(мечется)
Так какое же это прощенье,
Если всё потерять, что имел?
Не прощенье, Господь, а отмщенье.
Но ведь месть – не Господний удел.
(к Небу).
Что же ты Справедливым зовёшься?!
Слышишь? Я ничего не боюсь!
Если Ты от меня отвернёшься,
То и я от тебя отвернусь!
(спохватившись)
Пощади меня, Господи Отче!
Света дай в эти чёрные дни.
Пощади - отбери все, что хочешь,
Только Веру во мне сохрани.
И жены, и ребенка лишённый,
Я зову Тебя из пустоты.
Жертва Богу - мой дух сокрушённый.
Не отвергнешь смиренного ты.

Музыка.
Возвращается Вирсавия.

Пожалела меня? Не жалей.
Сам себе не прощаю ошибок.
До конца эту чашу долей.
Уходи. Поступай, как решила.
Уходи же...

ВИРСАВИЯ
Он умер, Давид.
ДАВИД
... Что же ты не рыдаешь? Не плачешь?
ВИРСАВИЯ
Все во мне онемело молчит.
Ничего уж не переиначишь.
Я кричала и Небо кляла
И к Нему ж обращалась с мольбою.
И в отчаяньи вдруг поняла,
Как же мы виноваты с тобою.
И еще поняла в этот час,
В час, когда поднимается солнце -
Как бы Бог ни наказывал нас -
Все равно мы к нему обернемся.
Потому что куда же смотреть
И куда же идти, как ни к Богу?..
Наша боль, наша жизнь, наша смерть -
Только к Небу дорога.

Музыка.
Стоят обнявшись.

Входит Иак.

Победа, царь Давид, над Раввой!
Твои войска струятся лавой!
Удача улыбнулась нам!
Мой царь, сейчас ты нужен там!
И на глазах всего народа
Ты должен сам вступить в ворота,
И побеждённый взять венец,
И положить войне конец!

Вслед за Иаком появляется Нафан. Давид и Вирсавия
устремляются к нему.

НАФАН

Ведь я же говорил - везенье
Не будет изменять тебе,
Пока ты Веру как спасенье
Приемлешь в собственной судьбе.
Иди. Уже готовы люди,
И приказаний ждут они
Утешьтесь. Счастье снова будет,
Настанут и другие дни,
Переживёте много-много,
И не одну еще войну...
И будет сын, любимый Богом.
Ему ты; передашь страну.

Нафан благославляет Давида. Давид, Нафан и Иак уходят.

ВИРСАВИЯ (одна)
И будет сын. И будет начат
Другой - счастливый путь его.
Но этот, мой... умерший мальчик?..
Не понимаю... ничего...

Женская красота – это, несомненно, дар. Вот только от кого: от Бога или от Дьявола? Тысячи лет люди задают себе этот вопрос и не находят ответа, потому что в одном случае красота дарит счастье, а в другом повергает в пучину отчаяния. Не зря, ох, не зря народная мудрость предупреждает, что лучше родиться счастливой, чем обладать красотой!

Имена самых прекрасных женщин остаются в истории человечества. Даже если эта красавица жила в далекие библейские времена, ее судьба вызывает неподдельный интерес. Почему женская красота толкает мужчину на преступления? Почему он ради обладания прекрасной женщиной готов нарушить все заповеди Господни?

Откроем Ветхий Завет. Во 2-й Книге Царств прочтем о великой любви и страшном преступлении, на которое решился царь Давид ради красавицы Вирсавии. История простая, сюжет незамысловат, и повторяется из века в век. В царстве Давидовом жили молодые супруги. Юная Вирсавия была хороша! Она обладала такой редкой красотой, что сражает сразу и наповал.Достаточно одного взгляда, чтобы пропасть навек. К тому же (редкость, однако!) она была умна. Наверное, сказались гены: Библия утверждает, что ее дед входил в число самых мудрых советников царя Давида. Вирсавия обладала еще одним редким качеством – она была благонравна, отличалась изяществом манер и в отличие от многих женщин не кокетничала направо и налево. Это редкое сочетание простоты и красоты лишь добавляло прелести этой женщине и делало ее неотразимой.

Урия Хаттеянин, муж Вирсавии, был под стать своей жене. Библия ничего не говорит о его внешности, что, впрочем, не имеет особого значения для развития сюжета. Зато известно, что этот достойный человек был воином, служил в царском войске и верно исполнял свой долг.

Все произошло в тот день, когда Урия Хаттеянин находился на службе вдали от семьи. Был очень жаркий день, и Вирсавия решила освежиться у источника. Процесс этот интимный и нескромных взглядов не терпит. Красавице и в голову не могло прийти, что высота дворца царя Давида позволяет обозревать всю округу. На крыше царского дворца был прекрасный сад, в котором Давид любил прогуливаться. Подсматривать за женщинами, конечно, моветон, но ни один мужчина, находясь в здравом уме, не откажет себе в этом удовольствии. А царь был настоящим мужчиной. Увидев такую красоту, Давид потерял голову. Слуги получили приказ, и молодая женщина была доставлена во дворец.

Скажете, что ничего нового в этой истории нет, что сильные мира сего всегда отбирают у своих подданных то, что им нравится. Что ж, замечание справедливое. Особенно, если добавить к нему слова - «идя на поводу у своей похоти». Казалось бы, зачем ему это нужно? Имея большой гарем, полный красавиц на любой вкус, вдруг воспылать страстью к незнакомке?!

Что было дальше? Огромные покои, роскошная кровать и страсть, которую не удалось утолить за одно свидание. Давида не ничуть не смутил тот факт, что Вирсавия замужем. Цари всегда разрешают себе то, за что сурово наказывают своих подданных. Любовное безумие не отпускало, свидания продолжались. А потом Вирсавия сообщила царю Давиду о своей беременности. Плод их любви находился в ее чреве, а муж в это время был далеко от дома! Репутация женщина могла пострадать.

Справедливости ради стоит сказать о том, что вряд ли Урия Хаттеянин долго пребывал бы в неведении. «Добрые» люди все равно рассказали бы ему о том, что его жена посещает покои владыки. Но, как говорится, попытка не пытка, и царь вызывает Урию во дворец. Дав ему приказ ждать, Давид отправляет солдата домой. Очень важно, чтобы Хаттеянин переспал с женой, ведь только так можно заставить его поверить в то, что ребенок в ее чреве – его законный сын. Но разве человек чести может наслаждаться домашним теплом и обществом жены в то время, когда его полк сражается, а товарищи гибнут? И верный Урия совершает ошибку – остается возле стен дворца.

Этот поступок можно оценить двояко. Первая оценка дана Библией: Урия - доблестный воин, для которого честь солдата дороже всего. Вторая оценка была сделана гораздо позже и имеет слегка циничный оттенок. Урия, скорее всего, уже узнал о том, что его жена ни душой, ни телом ему не принадлежит, и остался у стен дворца. Немой укор в его глазах – это тоже способ дать понять всесильному владыке, что его план не сработал. А каким могло стать следующее действие искусного воина? Мудрый царь все понял правильно и рисковать не стал.

Попытка номер один провалилась, и царь Давид перешел к решительным действиям. Расставаться с Вирсавией царь не желал, его любовь крепла день ото дня, и своего ребенка он решил признать. Сделать это можно только женившись на Вирсавии. И только после того, как она станет вдовой. А это значит, что Урия Хаттеянин должен умереть. Его возвращают в армию, а командир получает тайный приказ-требование подставить Урию. Приказ был выполнен: Хаттеянин оказался в гуще сражения, а на помощь к нему никто не поспешил.

Библия ничего не говорит о чувствах Вирсавии. Нет достоверных сведений о том, сопротивлялась ли она любви царя Давида, предупредила ли она его при первой встрече о своем замужестве, рыдала ли над телом мужа. Но, анализируя ее дальнейшее поведение, можно сделать вывод о том, что красавица отвечала Давиду взаимностью. Царь Израиля был красив, и женщины боготворили его, мечтая взгляде или прикосновении руки. Ей, Вирсавии, досталась его любовь! А муки совести? Наверное, были, но и о них молчит Священная книга.

А вот о переживаниях Давида сказано много и подробно. Из-за любви к этой женщине царь Давид, который до этого момента был вполне приличным человеком и соблюдал законы веры, нарушил сразу три заповеди:

Не пожелай жены ближнего своего – Урия Хаттеянин был законным мужем и верным солдатом;

Не прелюбодействуй – Вирсавия не была его женой, когда «он возлег с ней» в первый раз;

Не убий – хоть царь не сам сразил мечом беднягу обманутого мужа, приказ был его, а это значит, что и грех тоже на нем.

Понимал ли царь Давид всю глубину своего морального падения? Раскаивался ли? На оба вопроса ответ один – да. Ребенок, которого носила Вирсавия, прожил всего несколько дней. Плод грешной страсти, он стал бы вечным укором своим родителям. Когда дитя скончалось, пришло раскаяние. Долго будет царь Давид молить Господа о прощении. Помните псалом 50?

Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих изгладь беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего и от греха очисти меня, ибо беззакония свои я сознаю, и грех мой всегда предо мной, - вот так искренне, с горькими слезами и душевными страданиями молил о прощении всесильный царь Иудеи. И в минуты отчаяния просил господа очистить его душу, окропить ее иссопом, потому понимал весь ужас совершенного им греха.

Библия утверждает, что прощение было ему даровано. Что было дальше? Счастье. Материнское и отцовское: Вирсавия родила царю Давиду двоих детей – достойного наследника, будущего великого «царя мира» и признанного всеми мудреца Соломона и Нафана. Царский двор и народ израильский полюбили Вирсавию. Скромная, она никогда не бахвалилась безумной любовью царя, не требовала для себя отдельных почестей, предпочитая оставаться в тени. Даже жены из гарема Давида завидовали ей втихомолку и никогда не строили ей козней. Чувство собственного достоинства и приветливость Вирсавии усмиряли ревность этих женщин.

Стала ли Вирсавия жертвой своей красоты? Или, наоборот, благодаря красоте стала законной женой царя Давида и обрела счастье? Судьба ведь с самого начала написала иной сценарий ее жизни – муж-солдат, скромное жилье и такое скромное место под солнцем. Все изменилось в одночасье. Декорации – роскошный дворец. Муж – царь Иудеи. Трагедией это назвать трудно. Счастлива ли была Вирсавия? Библия отвечает: «Да, очень! А еще - любима, боготворима и лелеема».

Однажды под вечер Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома и увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива. И послал Давид разведать, кто эта женщина? И сказали ему:

Это Вирсавия, дочь Елиама, жена Урии Хеттеянина.

Давид послал слуг взять её; и она пришла к нему, и он спал с нею. Когда же она очистилась от нечистоты своей, возвратилась в дом свой. Женщина эта сделалась беременною и послала известить Давида, говоря: «Я беременна».

И послал Давид сказать Иоаву:

Пришли ко мне Урию Хеттеянина.

И послал Иоав Урию к Давиду. И пришёл к нему Урия, и расспросил его Давид о положении Иоава и о положении народа, и о ходе войны. И сказал Давид Урии:

Иди домой и омой ноги свои.

И вышел Урия из дома царского, а вслед за ним понесли и царское кушанье. Но Урия спал у ворот царского дома со всеми слугами своего господина, и не пошёл в свой дом. И донесли Давиду, говоря: «Не пошёл Урия в дом свой». И сказал Давид Урии:

Вот, ты пришёл с дороги; отчего же не пошёл ты в дом свой?

И сказал Урия Давиду:

Ковчег Божий и Израиль и Иуда находятся в шатрах, и господин мой Иоав и рабы господина моего пребывают в поле, а я вошёл бы в дом свой и есть, и пить, и спать со своею женою! Клянусь твоею жизнью и жизнью души твоей, этого я не сделаю.

И сказал Давид Урии:

Останься здесь и на этот день, а завтра я отпущу тебя.

И остался Урия в Иерусалиме на этот день до завтра. И пригласил его Давид, и ел Урия пред ним и пил, и напоил его Давид. Но вечером Урия пошёл спать на постель свою с рабами господина своего, а в свой дом не пошёл.

Поутру Давид написал письмо к Иоаву и послал его с Уриею. В письме он написал так: «Поставьте Урию там, где будет самое сильное сражение, и отступите от него, чтоб он был поражён и умер». Посему, когда Иоав осаждал город, то поставил он Урию на таком месте, о котором знал, что там храбрые люди. И вышли люди из города и сразились с Иоавом, и пало несколько из народа, из слуг Давидовых; был убит также и Урия Хеттеянин.

И послал Иоав донести Давиду о всём ходе сражения. И приказал посланному, говоря:

Когда ты расскажешь царю о всём ходе сражения и увидишь, что царь разгневается, и скажет тебе: «Зачем вы так близко подходили к городу сражаться? Разве вы не знали, что со стены будут бросать на вас? Кто убил Авимелеха, сына Иероваалова? Не женщина ли бросила на него со стены обломок жёрнова и поразила его, и он умер в Тевеце? Зачем же вы близко подходили к стене?» - тогда ты скажи: «И раб твой Урия Хеттеянин также поражён и умер».

И пошёл посланный от Иоава к царю в Иерусалим, и пришёл, и рассказал Давиду обо всём, для чего послал его Иоав, обо всём ходе сражения. И разгневался Давид на Иоава и сказал посланному:

Зачем вы близко подходили к городу сражаться? Разве вы не знали, что вас поражать будут со стены? Кто убил Авимелеха, сына Иероваалова? Не женщина ли бросила на него со стены обломок жёрнова, и он умер в Тевеце? Зачем вы близко подходили к стене?

Тогда посланный сказал Давиду:

Одолевали нас те люди и вышли к нам в поле, и мы преследовали их до входа в ворота; тогда стреляли стрелки со стены на рабов твоих, и умерли некоторые из рабов царя; умер также и раб твой Урия Хеттеянин.

Тогда сказал Давид посланному:

Так скажи Иоаву: «Пусть не смущает тебя это дело, ибо меч поядает иногда того, иногда сего; усиль войну твою против города и разрушь его». Так ободри его.

И услышала жена Урии, что умер Урия, муж её, и плакала по муже своём. Когда кончилось время плача, Давид послал, и взял её в дом свой, и она сделалась его женою и родила ему сына. И было это дело, которое сделал Давид, зло в очах Господа.