Проститутки в царской россии. Дамы в желтом
Вячеслав Шпаковский Анастасия Стежка, 28.05.2019 в 20:00
Первая древнейшая профессия - это падение нравов или социальный заказ? В последние годы активность проституции связывают с проникновением западной масс-культуры и приоритетами гедонизма на культе денег. Но не стоит забывать, что еще на рубеже XIX - XX веков в России складывалась система, отрицающая христианскую трактовку отношений мужчины и женщины.
Спрос и предложение по науке
В эпоху всеобщей капитализации, наемного труда и рыночных отношений все стороны общественной жизни начинает регулировать механизм спроса и предложения. Система действует в данном случае прямо: спрос со стороны мужчин, предложение - со стороны женщин. К феномену "рынка любви" в литературе существует два подхода. Первый из них говорит о том, что женщина изначально склонна к оказанию соответствующих услуг и настаивали на существование женщин, генетически обреченных на проституцию. Марксисты и феминисты же напротив, считали, что в основе проституции лежат именно товарно-денежные отношения и указывали на вездесущий рыночный обмен - обмен без разбора. В целом же ученые сходятся в одном, видя корень зла в противоречии между относительно равномерно растущими потребностями членов общества и неравными возможностями их удовлетворения.
На рубеже XIX-XX вв. на фоне перенаселения российской деревни и ухудшившегося материального положения крестьянских семей стало набирать темпы женское отходничество. Причем, чем больше проявлялась пролетаризация деревни в той или иной местности, тем больше "жертв разврата" она поставляла в центр. Проститутками становились тысячи крестьянок, боровшихся в городе за выживание. Естественно, женщина не начинала торговать собой с вокзала, по некоторым данным в сети разветвленной агентуры публичных домов попадали лишь чуть больше одного процента жриц любви. Как правило, основная часть ступала на скользкую тропу в условиях местного рынка труда: в качестве швей, домашней прислуги, будучи занятыми в сфере обслуживания.
Скудность заработка, постоянные искушения городской цивилизации были главными причинами того, что вчерашняя крестьянка, попадая в город в поисках счастья, делалась билетной девицей, бланковой девицей (проституткой-одиночкой) или начинала заниматься проституцией время от времени, пополняя свой бюджет.
Проститутки из-за лени
По данным официальной статистики, в Российской империи в 1889 году более 85 процентов надзорных проституток Санкт-Петербурга были выходцами из бедных семей, из зажиточных - 8, из богатых - только один процент. В общероссийском масштабе: 70 процентов, 13,7 и 0,7 соответственно.
Статистика авторитетно фиксирует и прямую зависимость проституции от экономических факторов: проституция падала с сокращением безработицы, увеличением нормы заработной платы и удешевлением предметов первой необходимости. Наблюдалась и ситуация, когда крестьянки, во время отходов на ярмарки в город, подрабатывали себе и детям на обновки. Таким образом, к проституции стали обращаться, так же как и к промыслу, гарантирующему периодический, но стабильный доход.
Интересно в данном отношении наблюдение П. Е. Обозненко (член Российского Теософического общества,1908). В конце XIX века в проститутки из-за нужды шли около 40 процентов девиц, официально промышлявших развратом, 18 - сознательно, "по желанию", 8 процентов - из-за "лени", 7 - следовали примеру своих подруг. Анкетные опросы, проведенные в 1910 г. среди представительниц древнейшей из профессий, попавших в Санкт-Петербургский Дом милосердия дали следующие результаты: проститутками из-за лени стали 40 процентов опрошенных, 19 - посчитали это занятие более легким, чем любой другой труд, еще 20 ответили, что такая жизнь им просто нравится и лишь 10 процентов пришли в профессию по нужде.
Интересны и данные канцелярии Пензенского дома губернатора, которые пестрят прошениями несчастных сельских обывателей о содействии в возвращении блудных жен, которые с первого же года замужества начинали изменять своим мужьям, а потом и вовсе уходили жить в публичные дома, хотя у их супругов имелось достаточно денег для достойного содержания семьи. Таким образом, второй корень зла заключается в личности самой женщины.
Проституция вследствие войн и революций
Традиционная модель семейно-брачных отношений в России к началу ХХ века сильно трансформировалась в сторону уменьшения уровня брачности, особенно среди городского населения. В конце ХХ века вне брака оставались 11 процентов мужчин и 12 процентов женщин, живших в городах. В столице этот показатель соответственно был ещё выше: 13-15 и 19-20 процентов.
Ученые отметили и еще один любопытный факт: во время великих исторических поворотов и социальных бедствий уровень проституции резко возрастает. Показательны в этом отношении годы Русско-японской, Первой мировой войны и революции 1905-1907 гг. В эти годы царствовала тайная проституция - бесконтрольная и нерегистрируемая. Однако факт есть факт: мобилизация и концентрация огромного числа мужчин, вырванных из дома, атмосфера всеобщей истерии и разнузданности делали свое дело.
Вместе с ростом "черного рынка" любви росло и число венерических больных. Страшную статистику приводит М. Шиперович: в 1910 г. среди 666 (даже число дьявольское!) поднадзорных проституток столицы 33,7 процентов были больны сифилисом, а в 1914 году этот показатель составил уже 50 процентов.
Свободный и тайный "рынок любви"
В царской России существовали две формы проституции: официально признанная (легальная, поднадзорная) и тайная, т. е. безнадзорная или "гражданская". Первая находилась под контролем государства и подлежала учету, вторая носила творческий и самодеятельный характер. Однако "рынок черной любви" закрывал своими масштабами все легальные "дома любви". По уровню дохода и статуса в обществе также как и во всем соблюдалась иерархия: высшая (аристократическая), средняя (мещанская) и низшая (панельная). Сами же проститутки делились на "билетных" (пребывающие в домах терпимости, отбирая паспорт, и выдавали свидетельство "желтый билет") и "бланковых" или одиночек - бродячие, квартирные, в общем строившие свой бизнес самостоятельно.
Начало государственному признанию и регламентации деятельности публичных домов было положено в 1843 г. министром внутренних дел графом Перовским, который хотел со временем сосредоточить всех проституток в борделях. К этому административный аппарат стремился вплоть до 1917 года. А в 1844 году были изданы даже "Правила для содержания борделей", регламентировавшие вплоть до мельчайших деталей порядок организации и правила работы последних, поведение их обитательниц в общественных местах и т. д.
В частности, было в 1861 году было регламентировано место размещения борделей - не ближе чем 150 саженей (около 300 м) от церквей, училищ и школ.
Из "Правил содержательницам борделей", утвержденных министром внутренних дел 29 мая 1844 года:
1. Бордели открывать не иначе как с разрешения полиции.
2. Разрешение открыть бордель может получить только женщина от 30 до 60 лет, благонадежная.
8. В число женщин в бордели не принимать моложе 16 лет…
22. Запрещается содержательницам по воскресным и праздничным дням принимать посетителей до окончания обедни, а также в Страстную неделю.
23. Мужчин несовершеннолетних, равно воспитанников учебных заведений ни в коем случае не допускать в бордели.
Цена платы "за любовь"
В конце XIX - начале XX вв. существовало три типа публичных домов: дорогие бордели с модной мебелью, паркетными полами, зеркальными стенами и потолками (интерьеру соответствовали и женщины, рассчитанные на состоятельных клиентов), многочисленные и вариабельные по убранству и цене дома для потребителей среднего класса (мелкие чиновники, студенты, купечество средней руки, кадеты и младшие офицеры) и убогие, дешевые дома для бедного люда (солдаты, бродяги, рабочие и проч.).
Плата за сексуслуги в подобных легальных притонах разврата существенно разнилась в зависимости от ранга заведения. К примеру, в фешенебельных заведениях Москвы и Санкт-Петербурга с посетителя взимались 3-5 рублей за сеанс, 5-15 руб. за ночь и 10-25 руб. за обслуживание клиента на дому, тогда как в провинции соответствующие показатели равнялись 1-3 руб., 1-5 руб., 3-10 руб.
Гораздо скромнее была плата в "средних" домах терпимости: от 1-2 руб. "за время" до 3-7 руб. за выезд на дом, в провинции: от 0,5 руб. до 5 руб. В дешевых публичных домах мегаполисов и периферии за разовое посещение проститутки брали от 20 до 50 коп. Здесь заработок шел уже не от качества, а от количества: проституткам приходилось обслуживать за ночь до 50 человек, причем в предпраздничные и праздничные дни наплыв клиентов требовал "двойного удара". Инфляции на перечисленные услуги не было, начиная с 70-х гг. ХIХ вв.
«Здесь бывают все: полуразрушенные, слюнявые старцы, ищущие искусственных возбуждений, и мальчики - кадеты и гимназисты - почти дети; бородатые отцы семейств, почтенные столпы общества, и молодожены, и влюбленные женихи, почтенные профессоры с громкими именами, и воры, и убийцы, и либеральные адвокаты, и строгие блюстители нравственности - педагоги, и передовые писатели - авторы горячих страстных статей о женском равноправии, и сыщики. и шпионы, и беглые каторжники, и офицеры, и студенты, и социал-демократы, и анархисты, и наемные патриоты»...
Желтый билет
Думаю, что многие читатели сразу догадались, что имел в виду Александр Куприн. Вы совершенно правы - речь действительно пойдет о заведениях, попросту именовавшихся «публичными домами», то бишь легальных пристанищах организованной проституции. В дореволюционной России с этим проблем не было. Ведь проститутки были не просто «жертвами общественного темперамента», они составляли особый разряд общества - так называемых «разрядных женщин». Хочешь заниматься первой древнейшей профессией - на здоровье, но будь любезна встать на учет в полиции, сдать паспорт, а вместо него получить знаменитый «желтый билет» - официальное свидетельство того, что эта женщина больше не относится к числу «порядочных», скатившись в категорию отверженных обществом, и что полиция не только может, но даже обязана регулярно организовывать регулярные медицинские осмотры.
Стать жертвой этого порядка можно было очень легко - для этого достаточно попасться хотя бы раз с клиентом при полицейской облаве или просто по доносу квартирохозяина - и все, путь назад, к обычным людям был отрезан. Имея на руках желтый билет, женщина имела право зарабатывать на жизнь только одним способом - своим телом. Вернуть себе паспорт обратно было довольно сложно, да и незачем - кому нужна была бывшая «гулящая». Так что, как правило, попавшие в этот капкан женщины профессию не меняли до самого своего конца, и часто он наступал довольно быстро.
Но и в общей массе проституток можно было выделить две категории - уличные и жившие в публичных домах. Как правило, в уличные женщины шли или новички, не освоившиеся со своей новой жизнью, или, наоборот, опытные профессионалки, зачастую уже больные, отработавшие свое в публичных домах и постепенно, с утратой привлекательности и молодости, скатывавшиеся все ниже и ниже. Уличный промысел считался самым дном, ниже которого опуститься уже нельзя.
Несравненно более везучими считались те, кому удавалось попасть в легальные публичные дома, которые тоже делились по разрядам - от дорогих и фешенебельных, где могли удовлетворить самые разнообразные прихоти и фантазии посетителей, до мерзких грязных притонов, посещаемых в основном, представителями криминального мира Москвы.
Основным источником пополнения обитательниц публичных домов были все-таки низшие сословия - их контингент, как правило, составляли крестьянки и мещанки, - необразованные, не умеющие и не знающие ничего, кроме своей основной профессии, женщины. Изредка, очень редко, попадались и представительницы дворянства или просто интеллигентные, образованные женщины, но это были исключения. Именно поэтому цены на обладание «интеллигентной проституткой» достигали тысячи рублей - изысканный деликатес на любителя и стоил соответственно.
Как же попадали женщины в публичные дома? Обычно, самым банальным для того времени путем - барин обольщал горничную, работницу на фабрике совращал мастер, затем про это узнавали - и женщина оказывалась на улице. А тут их поджидали заботливые «хозяйки» средних лет, которым требовались именно такие, обязательно симпатичные «служанки». Девушек для начала немного подкармливали, обещали щедрый заработок, и уже потом объясняли суть будущей работы. Большинство, намыкавшись по улицам, безропотно соглашались, боясь потерять кров над головой.
А иногда девушки попадали в лапы «мадам» буквально прямо из дома, только приехав из деревни или другого города на поиски работы. Далее шла опробованная схема - и работа находилась, - только, правда, немного не та, на которую бедняги рассчитывали. Впрочем, большинство и не роптало, и даже считало себя везучими, - ведь им не приходилось больше работать с утра до ночи, бояться потерять кусок хлеба и жить впроголодь. В публичных домах их хорошо кормили, «хорошо», хотя и специфически одевали, и платили небольшие деньги, хотя девицы и жили там на всем готовом. Многие даже в самой работе находили удовольствие.
Я раз шла в театр
Но завлечь к себе самый дорогой товар - то есть женщин из образованных, более высших слоев общества, - было несравненно труднее и оказывалось доступно только для дорогих домов терпимости. Что только не делали их хозяйки, чтобы удовлетворить запросы сексуальных гурманов - доходило даже до прямых обманов и похищений девушек, особенно из удаленных от Москвы городов. Особенно популярна в этом смысле была Прибалтика - рижские немки, польки из самой Польши и Литвы, еврейки из местечек «черты оседлости» составляли значительную часть обитательниц таких заведений. И мало кому удавалось вырваться. Но все-таки исключения бывали. Схему обманов такого рода, (кстати очень актуальная проблема в наше время) иллюстрирует следующий случай, действительно произошедший в одном из публичных домов Москвы в прошлом веке.
«Ваше Сиятельство, со слезами умоляю, сжальтесь над несчастным положением дряхлого старца, прикажите дочь мою Викторию, издержками Абакумовой в город Вильно доставить, а с нее, за обман неопытной девицы и тайный, без ведома моего вывоз, поступить, Ваше Сиятельство, по справедливой начальнической своей воле», - с таким прошением к московскому генерал-губернатору Закревскому обратился виленский мещанин Иосиф Францкевич.Обман неопытной девицы заключался в том, что ей предложили в Москве место гувернантки, но на самом деле привезли в публичный дом. Впрочем, свои злоключения лучше всего описала сама Виктория Францкевич в прошении о помощи на имя того же Закревского:
«Живя с малолетства в городе Вильно, я раз в мае месяце шла в театр и встретила неизвестную мне женщину, которая попросила меня остановиться, так как ей будто бы мое лицо знакомо. Не подозревая в ней никаких хитростей, я остановилась и спросила: «Что ей угодно?». Она начала изъясняться на польском диалекте, что она московская помещица с большим достатком, разъезжает по разным городам и остановилась в Вильно затем, что этот город ей понравился. Потом сказала, что видела меня в Варшаве, что для меня неудивительно, ибо я там бывала. Потом прошептала, что ей нужно поговорить со мной по секрету и продолжала так: что родилась она в Польше, вышла замуж за русского чиновника и временного московского купца Абакумова, а приехала в Польшу затем, чтобы сыскать и взять с собой для обучения ее детей по-польски гувернантку из девиц-полячек. Как я ей понравилась, то она предложила мне - не угодно ли отправиться с ней в Москву, где она имеет свои дома. Уверяла, что будет нескучно, буду иметь во всем волю, жалованья обещала на первый случай 15 рублей серебром в месяц, и вот с каким договором - если мне понравиться, то могу жить сколько угодно, а если напротив - то она обязана отправить меня на свой счет на место родины. Впрочем, уверяла, что живя у нее во всякой роскоши, забуду и Польшу.
Быв в этот день огорчена мачехой моей, с которой я жила, возымела желание побывать в России, дала честное слово с ней уехать, и спросила, где она остановилась в Вильно. Поэтому она пригласила меня в свою квартиру, которую я нашла в богатейшем доме, чем и уверилась я в ее богатстве и справедливости всего вышесказанного. По выхлопотании мне билета на ее счет, мы чрез три дня тправились в тарантасе на почтовых. При самом отъезде Абакумова предложила мне несколько денег и почти насильно вручила мне два кредитных билета по 25 рублей серебром. Приехав в Москву, мы остановились в каком-то доме, где пробыв сутки, я просила ее дозволить увидеть детей ее, но она сказала, что мы еще не в ее доме, - на перепутье - для отдыха у сестры.Прожив еще с неделю, я, не видя ни мужа ее, купца, ни детей ее, для коих приехала, стала сомневаться, и опять решилась спросить о том. Но она в этот раз отозвалась, что муж ее уехал в Петербург, а дети отправлены на дачу. На вопрос же мой, что за шум, бывающий постоянно в соседних комнатах, она ответила, что тут живут богатые люди, которые каждодневно веселятся. При этом она пригласила меня посмотреть танца и слушать музыку. Но подозревая ее, так как это несогласно было с договорами в Вильно, я на сие не решилась. Тогда она, дабы я перестала подозревать, вывозила меня из квартиры и знакомила с городом. Но я все-таки полагала себя обманутой. Так и случилось.
Эта хитрая женщина стала наконец приглашать в свою комнату прилично одетых людей, называя их посетителями, заставляла меня рядиться, рекомендовала за вновь прибывшую из Польши гостью, и просила меня обходиться с ними как можно более вежливо. Догадавшись в чем заключались ее, Абакумовой, убеждения, я старалась всячески каждому из подходивших нагрубить, дабы отстранить их. Я впала в отчаяние и сделалась больна, и в сем положении заперлась в спальне, где слышала разговоры этой мерзкой женщины с несколькими девицами, касающиеся развратной жизни. После сего девицы, входя ко мне, приглашали идти вместе с ними в общую гостиную залу, а как я все отказывалась с презрением, то однажды, наверное, по приказанию хозяйки, одна из девиц, придя ко мне, сказала, что хозяйка приказала идти в залу к посетителям. Недаром же она меня будет кормить и платить жалованье по 15 рублей серебром в месяц. И эта девушка, слыша от меня одни только укоризны и несогласия, изругала меня неприличными словами, ударила стаканом по голове и ушла. Это было 12 июля в 3 часа ночи. 13 числа, утром, пришел в квартиру доктор, и услыхав мой плач, так как в это время я была заперта, захотел видеть меня. Я ему все рассказала, а он обещал доложить о сем какому-то полковнику и меня известить в этот же день, но обманул. 14 числа, утром, Абакумова куда-то уехала, оставив меня незапертой. Тогда я нашла случай к побегу из ее квартиры. Скрывшись от нее, я тотчас же подала прошение господину обер-полицмейстеру и просила о принятии мер к охранению моего имущества, оставшегося у нее.
Оставшись в одном летнем платье и без денег, я хотя и наняла себе комнату, но только надеясь на возврат денег».
Хотя девушке удалось спастись из цепких лап сутенерши и даже поднять шум по поводу ее похищения, Абакумовой удалось выйти сухой из воды. Сначала она якобы заболела, а потом, явно договорившись с местной полицией, в свою очередь обвинила бедняжку в клевете, так как та будто бы «добровольно изъявила согласие к развратной жизни в Москве» и к тому же еще и задолжала своей хозяйке 200 рублей. Частный пристав честно отработал взятку, указав в рапорте, что девушка «действительно вела распутную жизнь и подвергалась еженедльному медицинскому осмотру». В итоге дело замяли, когда Виктория Францкевич в августе, наконец, уехала домой в Вильно.
Мадамиха и Безносая
Вообще, проституция была одной из наиболее организованных и защищенных от правосудия криминальных отраслей. К содержателям публичных домов полиция относилась в высшей мере снисходительно, лишь бы не было громких скандалов или не доходило до откровенных ограблений и убийств. Взятки от сутенеров считались относительно «чистыми деньгами», законным приварком стражей порядка. Кроме того, с точки зрения политической благонадежности, торговцы живым товаром считались весьма лояльной публикой и пользовались особым попустительством полиции, щедро ими оплачиваемой, а охранное отделение покровительствовало им вплоть до того, что содержатели притонов попадали в почетную охрану при царских поездах. Дело доходило до того, что их использовали как официальных информаторов. Ведь где еще, как не в публичных домах, можно было получить информацию о появлении во второй столице империи подозрительных людей, могущих оказаться террористами.
Самые бедные и невзыскательные любители платной любви должны были довольствоваться так называемыми полтинничными заведениями, дешевле которых в Москве уже не было. Здесь и обстановка соответствовала цене, и девицы собирались из тех, кто уже был многократно выбракован из более дорогих заведений - из десятирублевого в пятирублевое, оттуда в трехрублевое, а затем уже и рублевое. В Москве центром дешевой любви был выходящий с Грачевки на Цветной бульвар Малый Колосов переулок, подъезды которого практически сплошь были украшены красными фонарями, являвшимися обязательным опознавательным знаком публичного дома. Здесь девушки работали в буквальном смысле на износ. У многих число клиентов за одну ночь выражалось двузначными цифрами.
Но полтинник был самой дешевой ценой лишь в заведениях, существующих в официальном порядке. На задворках того же Колосова переулка можно было обойтись и меньшей суммой, ибо здесь ютились притоны, нигде и никем не зарегистрированные. Просто какая-нибудь из старых, потерявших остатки привлекательности, проституток снимала комнату и в меру своего умения руководила деятельностью трех-четырех молодых коллег. Если даже официальные публичные дома, где девицы еженедельно подвергались медицинскому осмотру, могли стать очагом заражения венерическими болезнями, то что говорить о подобных «нумерах», где на дверях висели имена съемщиц: «Мадамиха», «Самовалиха», «Гехма» и совсем уж откровенная «Безносая». Трудно представить себе клиента, рискнувшего войти к девочкам мадам Безносой. Впрочем, подавляющее большинство посетителей заведений такого рода были неграмотными и к тому же хорошо выпившими. Обычно «нумера» напрямую были связаны с местными трактирами низшего пошиба. Где же еще, в конце концов, можно было подцепить основное количество пьяненьких клиентов. Вообще-то, по закону, «нумера» не должны были существовать при трактирах, но на практике взятка помогала обойти запрет. В выигрыше были все - прежде всего, трактирщик, которому было выгодно оживление, связанное с “дамским” присутствием. Владелец квартир, сдававший убогие комнатки за большие деньги, тоже не оставался в накладе. Но больше всего получали сами «мадамихи» - ведь девушки получали за свой каторжный труд не более 10 - 15 % от того, что платили клиенты.
Приговорен к вечному безбрачию
Иногда посещение публичного дома приносило не только удовольствие, но и влекло за собой крах семейной жизни. Вот, скажем, какая история приключилась в 1898 году с пятидесятилетним дворянином Андреем Полежаевым, капитаном волжского парохода «Феодор». Супруга его, сорокалетняя Елизавета Полежаева, подала в Московскую духовную консисторию прошение о разводе, мотивируя его тем, что «проживая в Москве, ведет предосудительный образ жизни и нарушает супружескую верность. 19 марта 1898 года Полежаев, около 8 часов вечера, встретился на Тверской в кофейной Филиппова со знакомыми ему аптекарским помощником Сизовым и мещанином Рудаковым. Означенные лица отправились вместе в публичный дом на Драчевской улице, в Соболевском переулке, под названием «Чикаго», где Полежаев удалился в спальню с публичной женщиной, носящей имя Нины. Сизов и Рудаков также удалились с женщинами в особые комнаты, причем все трое пили пиво и беспрепятственно заходили друг к другу. Зайдя таким образом в спальню Нины, чтобы проведать Полежаева, свидетели Сизов и Рудаков застали его с нею в акте прелюбодеяния на кровати. Он приподнялся и сказал «уйдите!». Свидетели удалились. После чего вскоре из спальни вышел Полежаев и вместе со свидетелями вышел из публичного дома».
Невзирая на то, что жена Полежаева была серьезно больна - нелады с сердцем и нервами, да и жила давно отдельно от мужа в Нижнем Новгороде, а он только изредка появлялся дома во время навигации, чтобы повидаться с детьми (остальное время жил в Москве), такого поругания семейной чести она снести не могла, и пожелала немедленно развестись с коварным изменником. Но тут дело осложнилось - из-за постоянной неявки ответчика и основных свидетелей, тех самых Сизова и Рудакова, - оно тянулось целых четыре года. В итоге супругов все-таки развели, причем обиженной стороне, то есть жене, разрешили вступить в новый брак, ну а на долю обидчика выпало роковое решение – «осужден на вечное безбрачие», причем с дополнительным наложением обязательной семилетней церковной епитимьи. Чтобы обеспечить выполнение решения консистории, в паспорт Полежаева была внесена особая отметка о приговоре «вечного безбрачия», так что ни один священник не стал бы его венчать. Потом, правда, уже в 1907 году, духовные власти сжалились над бедным капитаном и разрешили ему вступить в новый брак. Из всей этой истории можно сделать основной вывод - семейным людям лучше грешить без свидетелей.
Заменительный билет , из-за своего жёлтого цвета имевший в народе неофициальное название жёлтый билет - являлся альтернативным паспорту документом, который в Российской империи не давал право легально заниматься проституцией без печати царя.
Введенные правила требовали выдавать работницам борделей “Заменительный билет” взамен паспорта. Из-за своего цвета в народе документ получил название “Желтый билет”, а его носительницы были обязаны регулярно проходить медицинский осмотр и посещать баню.
Первоначально проституция в России была под запретом. Ситуацию поправил царь Николай I, сменивший 1843 году наказания и учредив “Врачебно-полицейский комитет”, который уже законно ставил проституток на государственный учет, а также обеспечивал строгий полицейский контроль публичных домов.
История
Российская империяВ 1649 году Алексей Михайлович запретил сводничество. Запрет был повторён Петром II 12 сентября 1728 года и Анной Иоанновной в 1736 году.
Сама проституция была криминализована в России 20 мая 1763 года, сенатский указ грозил «непотребным» женщинам ссылкой в Сибирь. Устав благочиния 1782 года карал как проституцию, так и сводничество заключением в смирительный дом сроком на полгода.
Легализация (1843-1917) В Российской империи первоначально была запрещена (кроме карачаевцев). По инициативе императора Николая I, ввиду бесполезности наказания и других карательных мер, а также увеличения роста венерологических заболеваний, специальным указом императора проституция в России была легализована, с установлением за ней строгого врачебно-полицейского контроля.
6 октября 1843 года был учреждён «Врачебно-полицейский комитет», который ставил проституток на государственный учёт. На основании утвержденных 19 мая 1844 года Министерством внутренних дел в лице графа Л. А Перовского особых правил для публичных женщин и содержательниц борделей, комитет изымал ранее выданный паспорт и вместо него выдавался «Заменительный билет» (получивший в народе неофициальное название «Жёлтый билет»), на последней странице (?) которого были напечатаны правила для содержания домов терпимости, возрастные ограничения для проституток - только с 16 лет, для содержательниц публичных домов - только с 35 до 60 лет, а также регламент мест размещения борделей - не ближе 300 метров от церквей, училищ, школ. Далее страниц следовал вложенный «Медицинский билет», содержащий отметки врача, а также отметки об уплате госпошлины. Уже в 1901 году в России было зарегистрировано 2400 публичных домов, в которых работало свыше 15000 женщин.
6 апреля 1853 года Государственный Совет постановил, что проститутки, подчиняющиеся правилам врачебно-полицейского надзора, освобождаются от ответственности за непотребство, предусмотренной статьёй 1287 Уложения о наказаниях. Данное решение не было опубликовано, однако было доведено до сведения губернаторов, которые своей властью освобождали женщин, привлечённых по этой статье, от наказания. Окончательно легализация проституции была закреплена ст.44 Уложения о наказаниях, налагаемых мировыми судьями 1864 года, исключавшей наказание за проституцию на условиях подчинения врачебно-полицейскому контролю.
8 октября 1903 года товарищ министра внутренних дел Н. А. Зиновьев повысил минимальный возраст занятия проституцией с 16 до 21 года.
Смотровая книжка так называемого «заменительного билета» состояла из 8 страниц (4 разворотов), на последней из которых ставились медицинские пометки («Отметка врача» ), а на первой помещалась фотография женщины, на втором развороте помещались «Правила по надзору» (13 пунктов), а страницы 5, 6 и 7 занимали «Правила для публичных женщин» (16 пунктов).
Любая женщина при Министерстве внутренних дел в Российской Империи имела право на этот документ, то есть на добровольный выбор профессии проститутки:
Хочешь заниматься древнейшей профессией - на здоровье, но будь любезна встать на учёт в полиции, сдать паспорт, а вместо него получить знаменитый «жёлтый билет» - официальное свидетельство того, что эта женщина больше не относится к числу «порядочных», и что полиция не только может, но даже обязана организовывать регулярные медицинские осмотры. Стать жертвой этого порядка можно было очень легко - для этого достаточно попасться хотя бы раз с клиентом при полицейской облаве или просто, по доносу квартирохозяина. Имея на руках жёлтый билет, женщина имела право зарабатывать на жизнь только своим телом. Вернуть себе паспорт обратно было сложно, да и незачем - кому нужна была бывшая «гулящая».
Впрочем, в России все поднадзорные проститутки подразделялись на явных и секретных. И лишь первые получали пресловутый «жёлтый билет». Вторая категория дореволюционных «ночных бабочек» подчинялась секретному надзору, и их деятельность «оставалась тайной даже для родственников».
Женщины в современной России обязаны купить личную медицинскую книжку и должны указать свою настоящую профессию, которая соответствует полученному ими образованию, в личной медицинской книжке. Без личной медицинской книжки женщинам сложно найти подходящую работу в центре занятости населения.
По данным anews.com
Однако уличная проституция по-прежнему была неискоренима. Попасть в бордель считалось более престижным, а работать “на улице” шли либо начинающие жрицы любви, либо те, кто, напротив, “вышел в тираж”. Такие не были защищены ни от обмана, ни от венерических заболеваний. К 1910 году 50% всех зарегистрированных проституток было заражено сифилисом.
Работать в бордели шли как девушки невысокого социального происхождения (крестьянки, мещанки, прислуга), так и более дорогие содержанки и женщины с театральных подмостков, хористки. Кстати, в предреволюционной России слово “хористка” часто обозначало и род занятий, и репутацию.
К 1901 году в России было официально зарегистрировано 2400 публичных домов, в которых трудилось более 15 тысяч женщин.
Лишь к 1866 году появился закон, по которому попавшийся на однополой любви лишался всех прав, состояния и ссылался в Сибирь. В 1900 году ссылку заменили тюремным заключением на срок до пяти лет. До этого действовал лишь официальный запрет. Женщин этот запрет не касался вовсе. В высших кругах это являение было очень распространенным, поэтому приговоры за однополую связь между мужчинами практически не выносились.
Состоятельных мужчин, испытывающих сексуальный интерес к людям своего пола, называли тетками. К концу века так называли уже всех гомосексуалистов, а в начале ХХ в употреблении уже встречается понятие “голубой”. Женщин-лезбиянок именовали кошками, но интерес к ним в обществе был гораздо слабее.
В Петербурге существовал даже свой список мест для поиска однополых связей, одним из которых был, например, Таврический сад, где можно было встретить гомосексуалиста или просто мужчину-проститута. Другим излюбленным местом для встреч геев были городские бани, где можно было уединиться в отдельных номерах или воспользоваться сексуальными услугами банщика. Мужчины, ищущие сексуальных приключений, подавали соответствующий знак, надевая красный галстук или кладя в карман красный платок.
А в конце XIX-начале ХХ века в Москве и Петербурге возникла особая гомосексуальная культура. В настоящее время это стало не только "привилегией" богемы, но политическим инструментом для вляния на процессы в т.н. Западном мире или цивилизации.
Идиома
«Жёлтобилетница» - оскорбительное высказывание о женщине.
У Льва Толстого («Так что же нам делать?» ) героиня упоминает документ:
Она усмехнулась и сказала: «Да кто же меня возьмёт с жёлтым билетом?»
В романе «Преступление и наказание» Фёдора Достоевского:
Дочь моя по жёлтому билету живёт-с… - прибавил Мармеладов в скобках.
Последние десятилетия все активно обсуждают вопрос проституции. Как бороться с ней и ее покровителями из правоохранительных органов? Как оградить общество от асоциальных элементов? Как относиться к проституткам, некоторые из которых стали заложницами обстоятельств? Каждый считает своим долгом на эту тему высказаться даже если видел проституток только в мультиках. Поляризацию общественных мнений еще подстегивает надвигающийся на Москву гей-парад, но о гей-парадах разговор отдельный.
Кто-то утверждает, что надо не бороться с этим явлением, а легализовать его. То есть желающих воспользоваться услугами проституток все равно не убавится, а так можно будет как-то контролировать этот бизнес, получать с него налоги, не говоря о мед.книжках и трудовом договоре для работниц древнейшей профессии ! А повысив качество, - повысить цены и, соответственно, отчисления в бюджет.
Странный памятник проститутке "Лавочка порока" на окраине Праги
Сейчас в России многим трудно представить себе подобную легализацию по морально-этическим соображениям, и я это понимаю. Как и в случае с алкоголем, сигаретами, наркотиками, азартными играми и прочими средствами удовлетворения потребностей разной степени порочности, это всегда будет камнем преткновения как минимум двух точек зрения.
Но всегда ли Россия сторонилась моральной распущенности далекой улицы красных фонарей? Давайте отмотаем 2 абзаца назад, где я назвал проституцию - древнейшей профессией. Обычно этот фразеологизм используют скорее в шутку, но, оказывается, и в Российской Империи существовали проститутки. Более того, их деятельность была абсолютно легальна и каждая из работниц имела документ, позволяющий этим заниматься!
Жёлтый билет, позволяющий легально заниматься проституцией
"Жёлтый билет" выдавался проституткам вместо паспорта. Не очень-то приятно сейчас было бы ловить ухмылки полицейских, рассматривающих такую корочку в наше время:) Документ состоял из 8 страниц, содержал медицинские пометки, правила по надзору, правила для публичных женщин , и на первом развороте было фото гражданина проститутки. Билет выдавался, когда порядочных девушек ловили с поличными на жаренном . Это приводило к сдаче паспорта, и с таким документом женщина была обречена на торговлю своим телом и регулярным полицейским проверкам. Желтый билет этот фигурировал и в "Преступлении и наказании", таким билетом обладала Сонечка Мармеладова, как мы знаем из сюжета книги, Раскольникова факт существования сей бумажки в конце концов не сильно смутил.
Может быть настало время ввести подобный принудительный документ? Хочешь зарабатывать своим телом - пожалуйста, но будь добра завести жёлтый билет с докторскими пометками. Или все же давить профессию до конца, до последнего сутенера? Но кто же тогда обеспечит тысячи девушек приличным образованием, работой, кто подпустит к своему чаду падшую учительницу? Каковы ваши соображения на эту тему?
В Российской империи первоначально была запрещена. По инициативе императора Николая I, ввиду бесполезности наказания и других карательных мер, а также увеличения роста венерологических заболеваний, специальным указом императора проституция в России была легализована, с установлением за ней строгого врачебно-полицейского контроля.
Справедливости ради стоит отметить, что проституцию в России легализовали вовсе не из-за особой извращенности или неожиданного либерализма властей. Просто император Николай I понял, что наказаниями и запретительными мерами бороться со второй древнейшей профессией совершенно бесполезно. Первым же начал бороться с проституцией еще сам император Петр Великий, который, вернувшись из Амстердама, тут же запретил открывать публичные дома рядом с казармами полков — во избежания массовых случаев заражения «нехорошими» инфекциями (сифилис – вот главный враг русского солдата!). Гулящих же девок, пойманных с солдатами, император призывал безжалостно ссылать на принудительные работы. Екатерина II в своем «Уставе о благочинии», принятом в 1782 году, постановила сутенеров и устроителей публичных домов наказывать заключением в смирительный дом на срок от двух недель до полгода. Ее сын Павел I приказал ссылать проституток из Москвы и Санкт-Петербурга в Иркутск и обязывает публичных женщин носить желтые платья, «дабы отличаться от других дам».
Но все жестокости были бесполезны: проституция все равно цвела в России пышным цветом, а венерические болезни были главной заботой всех военных лекарей. И тогда Николай I специальным указом легализовал проституцию, установив за ней строгий врачебно-полицейский надзор. Проституток, женщин старше 16 лет, ставили на учет во врачебно-полицейских комитетах, отбирали у них паспорта, а взамен выдают особые свидетельства – «желтые билеты».
В «Правилах для содержательниц домов терпимости» были установлены возрастные ограничения как для самих проституток – только с 16 лет, так и для содержательниц публичных домов – с 35 лет, а также регламентировано место размещения борделей – не ближе чем 150 саженей — то есть, около 300 метров — от церквей, училищ и школ.
В конце «Паспорта» шли отметки о посещении врача.
Еще один вариант «желтого билета»
И еще один вариант «желтого билета» — со специальной маркой об уплате пошлины.
Развитие института проституции в России шло что по классической схеме. Существовал слой элитных проституток из высшего слоев общества – в обиходе этих женщин в Петербурге называли «камелиями» по ассоциации с романом А. Дюма-сына «Дама с камелиями». Известно, что «камелии» вели такую же жизнь, как и аристократы, в обществе которых вращались эти дамы. «Встают они поздно, — отмечал в 1868 году анонимный автор «Очерка проституции в Петербурге», — катаются по Невскому в каретах и наконец выставляют себя напоказ во французском театре».
Был институт женщин из публичных домов – согласно статистике,. в 1901 году в России было зарегистрировано 2400 публичных домов, в которых работало свыше 15 000 женщин.
Прейскурант одного из домов терпимости.
Наконец, были одиночные «жрицы любви» — т.н. «билетные проститутки» — самый многочисленный контингент продажных женщин. в 1901 году их, по разным оценкам, насчитывалось от 20 до 40 тысяч человек. Большая часть их была сосредоточена в крупных городах: так, на 1000 жителей Петербурга приходилось более 3 проституток, а на 1000 москвичей — уже 15 публичных девиц.
Кем были эти женщины? В России это в основном женщины из крестьянок (около 48%) и мещанок (около 36%). А вот в Петербурге состав «жриц любви» уже другой: домашняя прислуга (33%), работницы различных швейных мастерских (24%) и фабричные работницы (14%).
Фото «билетных» российских проституток из полицейских архивов Нижнего Новгорода.
Кроме того, существовала и любительская — «безбилетная» — проституция. Прежде всего, конкуренцию дорогим публичным домам создавали модные кабаре и кафе-шантаны с цыганскими ансамблями — например, знаменитый «Яръ» в Петербурге. Все знали, что артисток за определенную сумму можно ангажировать на вечер.
По данным нескольких исследований проституции в России, среди причин, толкавших женщину на этот путь, чаще всего назывались социальные мотивы: нужда, скудость средств, усталость от тяжелой физической работы. Горький, Куприн, Андреев и многие другие писатели не раз отражали их жизнь, порою не без романтизма (особенно Горький).
Были любительницы, которые продавали себя через объявления в газетах. Наконец, огромную конкуренцию «билетным» девицам составляли обычные деревенские крестьянки, не желавшие вставать на учет в полиции. К Примеру, полиция в Нижнем Новгороде каждый год отлавливала до тысячи неучтенных куртизанок крестьянского происхождения, которые приезжали специально на Нижегородскую ярмарку — обслуживать богатых купцов.
«Безбилетные» проститутки, пойманные полицией Нижнего Новгорода на знаменитой ярмарке. Все эти «ночные феи» оказались крестьянками из соседних деревень.
