Облако в штанах сюжет. «Облако в штанах

В. Маяковский
Облако в штанах
Поэт – красивый, двадцатидвухлетний – дразнит обывательскую, размягченную мысль окровавленным лоскутом своего сердца. В его душе нет старческой нежности, но он может вывернуть себя наизнанку – так, чтобы были одни сплошные губы. И будет он безукоризненно нежный, не мужчина, а – облако в штанах!
Он вспоминает, как однажды в Одессе его любимая, Мария, обещала прийти к нему. Ожидая ее, поэт плавит лбом стекло окошечное, душа его стонет и корчится, нервы мечутся отчаянной чечеткой. Уже двенадцатый час падает, как с плахи голова казненного. Наконец появляется Мария – резкая, как “нате!”, – и сообщает, что выходит замуж. Пытаясь выглядеть абсолютно спокойным, поэт чувствует, что его “я” для него мало и кто-то из него вырывается упрямо. Но невозможно выскочить из собственного сердца, в котором полыхает пожар. Можно только выстонатъ в столетия последний крик об этом пожаре.
Поэт хочет поставить “nihil” (“ничто”) над всем, что сделано до него. Он больше не хочет читать книг, потому что понимает, как тяжело они пишутся, как долго – прежде чем начнет петься – барахтается в тине сердца глупая вобла воображения. И пока поэт не найдет нужных слов, улица корчится безъязыкая – ей нечем кричать и разговаривать. Во рту улицы разлагаются трупики умерших слов. Только два слова живут, жирея, – “сволочь” и “борщ”. И другие поэты бросаются прочь от улицы, потому что этими словами не выпеть барышню, любовь и цветочек под росами. Их догоняют уличные тыщи – студенты, проститутки, подрядчики, – для которых гвоздь в собственном сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете. Поэт согласен с ними: мельчайшая песчинка живого ценнее всего, что он может сделать. Он, обсмеянный у сегодняшнего племени, видит в терновом венце революций шестнадцатый год и чувствует себя его предтечей. Во имя этого будущего он готов растоптать свою душу и, окровавленную, дать, как знамя.
Хорошо, когда в желтую кофту душа от осмотров укутана! Поэту противен Северянин, потому что поэт сегодня не должен чирикать. Он предвидит, что скоро фонарные столбы будут вздымать окровавленные туши лабазников, каждый возьмет камень, нож или бомбу, а на небе будет околевать красный, как марсельеза, закат.
Увидев глаза богоматери на иконе, поэт спрашивает ее: зачем одаривать сиянием трактирную ораву, которая опять предпочитает Варавву оплеванному голгофнику? Может быть, самый красивый из сыновей богоматери – это он, поэт и тринадцатый апостол Евангелия, а именами его стихов когда-нибудь будут крестить детей.
Он снова и снова вспоминает неисцветшую прелесть губ своей Марии и просит ее тела, как просят христиане – “хлеб наш насущный даждь нам днесь”. Ее имя величием равно для него Богу, он будет беречь ее тело, как инвалид бережет свою единственную ногу. Но если Мария отвергнет поэта, он уйдет, поливая дорогу кровью сердца, к дому своего отца. И тогда он предложит Богу устроить карусель на дереве изучения добра и зла и спросит у него, отчего тот не выдумал поцелуи без мук, и назовет его недоучкой, крохотным божиком.
Поэт ждет, что небо снимет перед ним шляпу в ответ на его вызов! Но вселенная спит, положив на лапу с клешами звезд огромное ухо.

1. Нобелевский лауреат Мария Кюри была физиком и химиком, известным всему миру своей работой с радиацией. Детство и ранние годы Мария Склодовская была младшей из пятерых...
2. Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на критики. Но...
3. Р. М. д. Валье-Инклан Сонаты. Записки маркиза де Брадомина Цикл состоит из четырех повестей: “Весенняя соната”, “Летняя соната”, “Осенняя соната” и “Зимняя соната”. Им предпослано...
4. Цикл состоит из четырех повестей: “Весенняя соната”, “Летняя соната”, “Осенняя соната” и “Зимняя соната”. Им предпослано “Предуведомление” автора: “Книга эта является частью “Приятных записок”, которые...
5. А. С. Пушкин Полтава “Богат и славен Кочубей,/Его луга необозримы”, он владеет многими сокровищами, но главное богатство Кочубея – его дочь Мария, равной которой нет...
6. “Богат и славен Кочубей, / Его луга необозримы”, он владеет многими сокровищами, но главное богатство Кочубея – его дочь Мария, равной которой нет во всей...
7. Поэт – красивый, двадцатидвухлетний – дразнит обывательскую, размягченную мысль окровавленным лоскутом своего сердца. В его душе нет старческой нежности, но он может вывернуть себя наизнанку...
8. Мария Терезия – эрцгерцогиня Австрии, императрица Священной Римской империи из династии Габсбургов с 1740 по 1780 год. Мать Марии-Антуанетты. Ранние годы У императора Священной римской...
9. Ю. Словацкий Мария Стюарт Зал во дворце Holy Rood. Вбегает паж королевы. Он рассказывает, что в городе беспорядки. Какой-то незнакомый ему человек во главе толпы...
10. Wie habe ich meine Sommerferien verbracht Alex: Hallo, Anna! Du siehst sehr gut aus! Maria: Oh, danke. Es ist wirklich so, weil ich in diesem...
11. Ein Dorf oder eine Stadt. Wo ist das Leben besser? Alex: Hallo, Maria. Wie lange habe ich dich nicht gesehen! Ich habe gehört, dass du...
12. Г. д’Аннунцио Наслаждение В декабре 1886 г. граф Андреа Сперелли ждет в своих покоях возлюбленную. Изысканная обстановка навевает воспоминания – этих вещей касались руки Елены,...
13. М. М. Пришвин Кащеева цепь Книга первая. Курымушка. В Ельце, моем родном городе, все старинные купеческие фамилии были двойные. Наша первая фамилия, Пришвины, была родовая,...
14. Читая эту поэму, можно живо представить Маяковского, вышагивающего по берегу залива и чеканящего на песчаном пляже в Куоккале строки “Облака в штанах” под ритм своих...

Поэт – красивый, двадцатидвухлетний – дразнит обывательскую, размягченную мысль окровавленным лоскутом своего сердца. В его душе нет старческой нежности, но он может вывернуть себя наизнанку – так, чтобы были одни сплошные губы. И будет он безукоризненно нежный, не мужчина, а – облако в штанах!

Он вспоминает, как однажды в Одессе его любимая, Мария, обещала прийти к нему. Ожидая ее, поэт плавит лбом стекло окошечное, душа его стонет и корчится, нервы мечутся отчаянной чечеткой. Уже двенадцатый час падает, как с плахи голова казненного. Наконец появляется Мария – резкая, как “нате!”, – и сообщает, что выходит замуж. Пытаясь выглядеть абсолютно спокойным, поэт чувствует, что его “я” для него мало и кто-то из него вырывается упрямо. Но невозможно выскочить из собственного сердца, в котором полыхает пожар. Можно только выстонать в столетия последний крик об этом пожаре.

Поэт хочет поставить “nihil” (“ничто”) над всем, что сделано до него. Он больше не хочет читать книг, потому что понимает, как тяжело они пишутся, как долго – прежде чем начнет петься – барахтается в тине сердца глупая вобла воображения. И пока поэт не найдет нужных слов, улица корчится безъязыкая – ей нечем кричать и разговаривать. Во рту улицы разлагаются трупики умерших слов. Только два слова живут, жирея, – “сволочь” и “борщ”. И другие поэты бросаются прочь от улицы, потому что этими словами не выпеть барышню, любовь и цветочек под росами. Их догоняют уличные тыщи – студенты, проститутки, подрядчики, – для которых гвоздь в собственном сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете. Поэт согласен с ними: мельчайшая песчинка живого ценнее всего, что он может сделать. Он, обсмеянный у сегодняшнего племени, видит в терновом венце революций шестнадцатый год и чувствует себя его предтечей. Во имя этого будущего он готов растоптать свою душу и, окровавленную, дать, как знамя.

Хорошо, когда в желтую кофту душа от осмотров укутана! Поэту противен Северянин, потому что поэт сегодня не должен чирикать. Он предвидит, что скоро фонарные столбы будут вздымать окровавленные туши лабазников, каждый возьмет камень, нож или бомбу, а на небе будет околевать красный, как марсельеза, закат.

Увидев глаза богоматери на иконе, поэт спрашивает ее: зачем одаривать сиянием трактирную ораву, которая опять предпочитает Варавву оплеванному голгофнику? Может быть, самый красивый из сыновей богоматери – это он, поэт и тринадцатый апостол Евангелия, а именами его стихов когда-нибудь будут крестить детей.

Он снова и снова вспоминает неисцветшую прелесть губ своей Марии и просит ее тела, как просят христиане – “хлеб наш насущный даждь нам днесь”. Ее имя величием равно для него Богу, он будет беречь ее тело, как инвалид бережет свою единственную ногу. Но если Мария отвергнет поэта, он уйдет, поливая дорогу кровью сердца, к дому своего отца. И тогда он предложит Богу устроить карусель на дереве изучения добра и зла и спросит у него, отчего тот не выдумал поцелуи без мук, и назовет его недоучкой, крохотным божиком.

Поэт ждет, что небо снимет перед ним шляпу в ответ на его вызов! Но вселенная спит, положив на лапу с клещами звезд огромное ухо.

Вариант 2

Красивый двадцатидвухлетний поэт дразнит обывателей окровавленным лоскутом собственного сердца. Его душе не свойственна старческая нежность. Он может вывернуться наизнанку. И будет он безупречно нежным. Не просто мужчиной, а облаком в штанах.

Однажды в Одессе к нему обещала прийти его любимая – Мария. В томительном ожидании поэт плавит лбом оконное стекло, его душа корчится и стонет, а нервы мечутся в отчаянной чечетке. Мария, наконец, приходит и сообщает поэту, что выходит замуж. Поэт старается выглядеть совершенно спокойным, но чувствует при этом, что его “я” слишком мало для него и из него кто-то упрямо вырывается. Он не может выскочить из своего полыхающего сердца, а может выстонать последний крик об этом пожаре.

Автор хочет поставить над всем, что для него сделано “nihil” (“ничто”). Он понимает как долго, и тяжело пишутся книги и больше не хочет их читать. Пока поэтом не найдены нужные слова улица безъязыкая, ей нечем разговаривать и кричать. А рту у нее разлагаются трупы умерших слов. Лишь два слова живут – “сволочь” и “борщ”. Другие поэты бросаются прочь от этой улицы, потому что такими словами не воспеть любовь, барышню или цветочек под росами. Уличные тысячи – студенты, подрядчики, проститутки, – догоняют их. Гвоздь в собственном сапоге для них кошмарней фантазии Гете. Поэт с ними согласен: мельчайшая крупинка живого ценнее всего, что он может сотворить. Обсмеянный сегодняшним племенем, видит шестнадцатый год в терновом венце революций и чувствует себя его предтечей. Он готов во имя этого будущего растоптать свою душу и отдать ее, окровавленную, как знамя.

Хорошо, когда душа укутана от осмотров в желтую кофту. Поэту противен Северянин. Он предвидит, что фонарные столбы скоро будут вздымать окровавленные тела лабазников, каждый возьмет бомбу, камень или нож, а на небе будет околевать красный закат.

Поэт спрашивает богоматерь, изображенную на иконе, зачем одаривать сияние трактирную ораву. Ведь она снова предпочитает оплеванному голгофнику Варавву. Он говорит, что именами его стихов будут крестить детей. Это он тринадцатый апостол Евангелия и самый красивый из всех сыновей богоматери.

Поэт снова и снова вспоминает прелесть губ своей возлюбленной Марии и просит ее тела. Имя ее равно для него имени Бога, а тело ее он будет хранить, как инвалид хранит свою единственную ногу. Если же Мария отвергнет любовь поэта, он пойдет к дому своего отца, поливая дорогу кровью своего измученного сердца. Тогда поэт предложит Богу устроить карусель на дереве изучения добра и зла и спросит его, почему тот не придумал поцелуи без мук, и назовет его крохотным божком недоучкой.

Поэт ждет, когда небо снимет шляпу перед ним в ответ на его дерзкий вызов. Но вселенная по-прежнему спит.

(Пока оценок нет)

Другие сочинения:

1. Любовный конфликт в поэме необычен. Лирический герой ждет Марию несколько часов, это доводит его до такого состояния, что он чувствует себя “жилистой громадиной”, у которой “сердце – холодная железка”, но которой хочется иметь “любеночка”. Нервы на пределе. Трагически звучат строки: Read More ......
2. Любовь Маяковского – это жизнь, это интересный мир человеческой души, это целая гамма чувств и переживаний. Поэт – молодой человек, в душе которого “ни одного седого волоса”, то есть ему дано любить, он способен искренне переживать. Еще во вступлении поэмы Read More ......
3. Читая эту поэму, можно живо представить Маяковского, вышагивающего по берегу залива и чеканящего на песчаном пляже в Куоккале строки “Облака в штанах” под ритм своих мощных шагов. На мокром песке остаются следы громадных сапог, в сознании поэта рождаются бессмертные стихи. Read More ......
4. Владимир Маяковский открыл целую эпоху в истории русской и мировой поэзии. В его творчестве запечатлелось становление нового мира, рожденного в жесточайших классовых битвах. Поэт выступил как художник-новатор, реформировавший русский стих, обновивший средства поэтического языка. Поэтические завоевания Маяковского определили главное направление Read More ......
5. Среди всего, созданного Маяковским за пять лет его дооктябрьского поэтического пути, особое место принадлежит поэме “Облако в штанах”, написанной в 1914-1915 годах. Каждое слово произведения – дерзкий вызов действительности, ниспровержение социальных, моральных и эстетических основ буржуазного строя и призыв к Read More ......
6. Замысел поэмы “Облако в штанах” (первоначально название “Тринадцатый апостол”) возник у Маяковского в 1914 году. Поэт влюбился в некую Марию Александровну, семнадцатилетнюю красавицу, пленившую его не только внеш-ностью, но и своей интеллектуальной устремленностью ко всему новому, рево-люционному. Но любовь оказалась Read More ......
7. “Громада любовь”, наполняющая сердце героя, – любовь особого рода, любовь ко всему сущему, поэтически реализуемая через образы близких, родных людей. Однако в его внутреннем мире “громада-любовь” соединяется с “громадой-ненавистью”. Ибо в восприятии героя мир лишен истинной любви, в нем властвуют Read More ......

Маяковский писал одну из своих самых известных поэм «Облако в штанах» в период с 1914 по 1915 год. В этой статье мы предложим вам краткое содержание этого произведения.

Повествователь, — поэт, 22 лет, молодой и влюбленный, эмоциональный и страстный. Он сам себя называет «Облаком в штанах». Он говорит, что в нем нет нежности старческой, он может и готов разорвать себя для любви, отдать себя полностью и без остатка. Сидит он в ожидании своей Марии, горячо любимой им женщины. Дело происходит в Одессе. Она опаздывает, а когда наконец приходит, то резко заявляет поэту, что выходит замуж. Мужчина в шоке и явно этого не ожидал, но, не показывая своего огорчения, прощается с любимой.

После этого лирический герой сидит и размышляет, сможет ли он полюбить снова, сможет ли отпустить любимую женщину. Он описывает свои чувства, ту бурю, что происходит в его душе, ту боль, которую ему приходится пережить в этот тяжелый момент жизни. Он заключает, что настоящая любовь не приносит ничего, кроме боли и разочарования. Но в то же время ему хочется любовь оправдать, вспоминая, сколько радости и наслаждения она ему принесла.

Поэт радуется, что душа и сердце человека скрыты от глаз других людей, и никто не сможет разгадать, что в них творится на самом деле. Но в то же время он сам мечтает видеть души народа, их желания и стремления, а стремится народ, по мнению поэта, к переменам. Он говорит, что из-за цензуры у людей нет возможности обнажить свои души, свои истинные взгляды и желания.

Поэт обращается к иконе Богоматери, которая висит в трактире. Он спрашивает, зачем она пытается дарить сияние людям, которым, как и ранее, наплевать на Иисуса Христа. Его поэт называет «голгофником». Он предполагает, и даже предлагает поэту стать ее сыном и тринадцатым апостолом. Он претендует на то, что его именем и стихами будут крестить детей. Поэт обращается к Богу, спрашивая, почему же любовь приносит столько боли. Он негодует, неужели вся любовь такая, — не приносит радости и счастья, а только разочарование. Бога он решает назвать маленьким божком за создание такой любви, и продолжает свою молитву, но адресованную уже не Богу и Богоматери, а своей любимой Марии, вспоминая ее прекрасное тело и поцелуи.

Автор восклицает, что весь существующий порядок и привычное мировоззрение нужно разрушать, нужно менять любовь, политический строй, литературную цензуру. Он хочет свободы, порядка, равенства и торжества революции. В конце поэмы автор снова обращается к Богу с иронией, давая понять читателю, что ему никто не ответит.

Поэма повествует о несчастной любви и расставании, а также о пылком, жгучем, неуемном темпераменте поэта. В нем бурлит молодость, надежда на лучшее будущее, на перемены, которые обещают привести народ в светлое будущее. Автор не верит ни во что святое, он открыто и гордо делает вызов Богу и надменно смеется над тем, что раньше было традиционно дорого людям в его стране. Теперь, автор уверен, — все изменится, а жить станет легче и радостнее.

«Облако в штанах» пересказала Куренова Софья.

Другие краткие содержания смотрите

Поэт — красивый, двадцатидвухлетний — дразнит обывательскую, размягчённую мысль окровавленным лоскутом своего сердца. В его душе нет старческой нежности, но он может вывернуть себя наизнанку — так, чтобы были одни сплошные губы. И будет он безукоризненно нежный, не мужчина, а — облако в штанах!

Он вспоминает, как однажды в Одессе его любимая, Мария, обещала прийти к нему. Ожидая её, поэт плавит лбом стекло окошечное, душа его стонет и корчится, нервы мечутся отчаянной чечёткой. Уже двенадцатый час падает, как с плахи голова казнённого. Наконец появляется Мария — резкая, как «нате!», — и сообщает, что выходит замуж. Пытаясь выглядеть абсолютно спокойным, поэт чувствует, что его «я» для него мало и кто-то из него вырывается упрямо. Но невозможно выскочить из собственного сердца, в котором полыхает пожар. Можно только выстонать в столетия последний крик об этом пожаре.

Поэт хочет поставить «nihil» («ничто») над всем, что сделано до него. Он больше не хочет читать книг, потому что понимает, как тяжело они пишутся, как долго — прежде чем начнёт петься — барахтается в тине сердца глупая вобла воображения. И пока поэт не найдёт нужных слов, улица корчится безъязыкая — ей нечем кричать и разговаривать. Во рту улицы разлагаются трупики умерших слов. Только два слова живут, жирея, — «сволочь» и «борщ». И другие поэты бросаются прочь от улицы, потому что этими словами не выпеть барышню, любовь и цветочек под росами. Их догоняют уличные тыщи — студенты, проститутки, подрядчики, — для которых гвоздь в собственном сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете. Поэт согласен с ними: мельчайшая песчинка живого ценнее всего, что он может сделать. Он, обсмеянный у сегодняшнего племени, видит в терновом венце революций шестнадцатый год и чувствует себя его предтечей. Во имя этого будущего он готов растоптать свою душу и, окровавленную, дать, как знамя.

Хорошо, когда в жёлтую кофту душа от осмотров укутана! Поэту противен Северянин, потому что поэт сегодня не должен чирикать. Он предвидит, что скоро фонарные столбы будут вздымать окровавленные туши лабазников, каждый возьмёт камень, нож или бомбу, а на небе будет околевать красный, как марсельеза, закат.

Увидев глаза богоматери на иконе, поэт спрашивает ее: зачем одаривать сиянием трактирную ораву, которая опять предпочитает Варавву оплёванному голгофнику? Может быть, самый красивый из сыновей богоматери — это он, поэт и тринадцатый апостол Евангелия, а именами его стихов когда-нибудь будут крестить детей.

Он снова и снова вспоминает неисцветшую прелесть губ своей Марии и просит её тела, как просят христиане — «хлеб наш насущный даждь нам днесь». Ее имя величием равно для него Богу, он будет беречь её тело, как инвалид бережёт свою единственную ногу. Но если Мария отвергнет поэта, он уйдёт, поливая дорогу кровью сердца, к дому своего отца. И тогда он предложит Богу устроить карусель на дереве изучения добра и зла и спросит у него, отчего тот не выдумал поцелуи без мук, и назовёт его недоучкой, крохотным божиком.

Поэт ждёт, что небо снимет перед ним шляпу в ответ на его вызов! Но вселенная спит, положив на лапу с клещами звёзд огромное ухо.

Красивый двадцатидвухлетний поэт дразнит обывателей окровавленным лоскутом собственного сердца. Его душе не свойственна старческая нежность. Он может вывернуться наизнанку. И будет он безупречно нежным. Не просто мужчиной, а облаком в штанах.

Однажды в Одессе к нему обещала прийти его любимая - Мария. В томительном ожидании поэт плавит лбом оконное стекло, его душа корчится и стонет, а нервы мечутся в отчаянной чечётке. Мария, наконец, приходит и сообщает поэту, что выходит замуж. Поэт старается выглядеть совершенно спокойным, но чувствует при этом, что его «я» слишком мало для него и из него кто-то упрямо вырывается. Он не может выскочить из своего полыхающего сердца, а может выстонать последний крик об этом пожаре.

Автор хочет поставить над всем, что для него сделано «nihil» («ничто»). Он понимает как долго, и тяжело пишутся книги и больше не хочет их читать. Пока поэтом не найдены нужные слова улица безъязыкая, ей нечем разговаривать и кричать. А рту у нее разлагаются трупы умерших слов. Лишь два слова живут - «сволочь» и «борщ». Другие поэты бросаются прочь от этой улицы, потому что такими словами не воспеть любовь, барышню или цветочек под росами. Уличные тысячи - студенты, подрядчики, проститутки, - догоняют их. Гвоздь в собственном сапоге для них кошмарней фантазии Гете. Поэт с ними согласен: мельчайшая крупинка живого ценнее всего, что он может сотворить. Обсмеянный сегодняшним племенем, видит шестнадцатый год в терновом венце революций и чувствует себя его предтечей. Он готов во имя этого будущего растоптать свою душу и отдать ее, окровавленную, как знамя.

Хорошо, когда душа укутана от осмотров в жёлтую кофту. Поэту противен Северянин. Он предвидит, что фонарные столбы скоро будут вздымать окровавленные тела лабазников, каждый возьмёт бомбу, камень или нож, а на небе будет околевать красный закат.

Поэт спрашивает богоматерь, изображенную на иконе, зачем одаривать сияние трактирную ораву. Ведь она снова предпочитает оплеванному голгофнику Варавву. Он говорит, что именами его стихов будут крестить детей. Это он тринадцатый апостол Евангелия и самый красивый из всех сыновей богоматери.

Поэт снова и снова вспоминает прелесть губ своей возлюбленной Марии и просит её тела. Имя ее равно для него имени Бога, а тело ее он будет хранить, как инвалид хранит свою единственную ногу. Если же Мария отвергнет любовь поэта, он пойдет к дому своего отца, поливая дорогу кровью своего измученного сердца. Тогда поэт предложит Богу устроить карусель на дереве изучения добра и зла и спросит его, почему тот не придумал поцелуи без мук, и назовёт его крохотным божком недоучкой.

Поэт ждёт, когда небо снимет шляпу перед ним в ответ на его дерзкий вызов. Но вселенная по-прежнему спит.

Облако в штанах

Поэт - красивый, двадцатидвухлетний - дразнит обывательскую, размягченную мысль окровавленным лоскутом своего сердца. В его душе нет старческой нежности, но он может вывернуть себя наизнанку - так, чтобы были одни сплошные губы. И будет он безукоризненно нежный, не мужчина, а - облако в штанах!

Он вспоминает, как однажды в Одессе его любимая, Мария, обещала прийти к нему. Ожидая её, поэт плавит лбом стекло окошечное, душа его стонет и корчится, нервы мечутся отчаянной чечеткой. Уже двенадцатый час падает, как с плахи голова казненного. Наконец появляется Мария - резкая, как "нате!", - и сообщает, что выходит замуж. Пытаясь выглядеть абсолютно спокойным, поэт чувствует, что его "я" для него мало и кто-то из него вырывается упрямо. Но невозможно выскочить из собственного сердца, в котором полыхает пожар. Можно только выстонатъ в столетия последний крик об этом пожаре.

Поэт хочет поставить "nihil" ("ничто") над всем, что сделано до него. Он больше не хочет читать книг, потому что понимает, как тяжело они пишутся, как долго - прежде чем начнет петься - барахтается в тине сердца глупая вобла воображения. И пока поэт не найдет нужных слов, улица корчится безъязыкая - ей нечем кричать и разговаривать. Во рту улицы разлагаются трупики умерших слов. Только два слова живут, жирея, - "сволочь" и "борщ". И другие поэты бросаются прочь от улицы, потому что этими словами не выпеть барышню, любовь и цветочек под росами. Их догоняют уличные тыщи - студенты, проститутки, подрядчики, - для которых гвоздь в собственном сапоге кошмарней, чем фантазия у Гете. Поэт согласен с ними: мельчайшая песчинка живого ценнее всего, что он может сделать. Он, обсмеянный у сегодняшнего племени, видит в терновом венце революций шестнадцатый год и чувствует себя его предтечей. Во имя этого будущего он готов растоптать свою душу и, окровавленную, дать, как знамя.

Хорошо, когда в желтую кофту душа от осмотров укутана! Поэту противен Северянин, потому что поэт сегодня не должен чирикать. Он предвидит, что скоро фонарные столбы будут вздымать окровавленные туши лабазников, каждый возьмет камень, нож или бомбу, а на небе будет околевать красный, как марсельеза, закат.

Увидев глаза богоматери на иконе, поэт спрашивает ее: зачем одаривать сиянием трактирную ораву, которая опять предпочитает Варавву оплеванному голгофнику? Может быть, самый красивый из сыновей богоматери - это он, поэт и тринадцатый апостол Евангелия, а именами его стихов когда-нибудь будут крестить детей.

Он снова и снова вспоминает неисцветшую прелесть губ своей Марии и просит её тела, как просят христиане - "хлеб наш насущный даждь нам днесь". Ее имя величием равно для него Богу, он будет беречь её тело, как инвалид бережет свою единственную ногу. Но если Мария отвергнет поэта, он уйдет, поливая дорогу кровью сердца, к дому своего отца. И тогда он предложит Богу устроить карусель на дереве изучения добра и зла и спросит у него, отчего тот не выдумал поцелуи без мук, и назовет его недоучкой, крохотным божиком.

Поэт ждет, что небо снимет перед ним шляпу в ответ на его вызов! Но вселенная спит, положив на лапу с клешами звезд огромное ухо.